Восстание в крепости

Едва Бондарчук скрылся в потайной комнатке, уста Усуб соскочил с прилавка, скользнул за занавеску, прикрыл плотнее дверцу и повесил на гвоздь, вбитый в притолоку, несколько готовых рубашек и брюк. Дверца исчезла. Портной приложился к ней ухом, прислушался. Голосов не было слышно. Он опять взгромоздился на прилавок, сел в прежней позе и принялся приметывать полы уже почти готового архалука.

Мужчины в каморке разговаривали шепотом.

— О вашем приезде нам сообщили из Тифлисского комитета, — сказал Бахрам. — Только почему вы так запоздали?

— Это не моя вина. — Бондарчук на минуту замолчал, прислушиваясь к звукам снаружи. — Расписание движения нашего эшелона составили с таким расчетом, чтобы мы проезжали большие станции ночью. Командование опасалось рабочих митингов. Днем же мы по десять часов простаивали на безлюдных полустанках. Надо полагать, весть о том, что в эшелоне едут ссыльные матросы, распространилась по всему югу России.

Бондарчук снял солдатскую фуражку, вынул из-за подкладки сложенный вчетверо листок и протянул Бахраму.

— От Харьковского комитета… — Он опять тревожно прислушался. — Прежде всего надо подумать о конспирации. Место встреч должно быть надежным.

— Пока самое надежное место здесь, — сказал Аршак. — Портной нужен каждому. Одному — сшить, другому — залатать. Не удивительно, что к нему приходят клиенты. Вы тоже один из них. Усуб сошьет и чуху, и штаны, и чиновничий мундир, и офицерские брюки. Он пользуется большим уважением у жителей города. Можете прийти к нему в любое время. Это никого не удивит. Теперь о другом. Скажите, у вас в батальоне много членов партии?

— Среди матросов — семь человек, среди пехотинцев — никого. Но число сочувствующих там растет. Будем стараться перетягивать их на свою сторону. Вот с литературой у нас неважно. С собой мы ничего не смогли привезти. За каждым нашим шагом следят. Ходят по пятам…

— Не беспокойтесь. — Бахрам дружески похлопал по плечу солдата, к которому с первой же минуты почувствовал расположение. — Тифлисский комитет своевременно доставляет нам марксистскую литературу. Вы должны опасаться только одного: в городе действует партия армянских националистов — дашнаков. Их силы нельзя недооценивать. Они, возможно, попытаются привлечь солдат на свою сторону.

Разговор длился более часа. Наконец Бондарчук поднялся.

— Ну, мне пора. Не могу задерживаться… Связь с вами буду поддерживать или я сам, или матрос по фамилии Романов. Наш пароль — "волна".

Бахрам и Аршак не стали задерживать солдата, Он быстро попрощался и первым вышел из мастерской.

Уже светало, когда с минарета донесся призыв муэдзина к утреннему намазу.

Жители городка просыпались и сразу же начинали готовиться к ифтару [8].

В маленьком окне приземистого домика, построенного из речных камней на окраине города, еще задолго до первого азана зажглась большая десятилинейная лампа, желтый свет которой осветил часть двора и кусты граната.

Это был дом старого садовника Вейсала-киши. Хотя старику уже давно перевалило за семьдесят, он выглядел еще бодрым и крепким. Сорок лет жили они с женой в этой хибаре. Детей у них не было. В первый год замужества Пари родила мальчика, но он погиб весной во время наводнения. Вейсал-киши был человеком тихим, спокойным. Он в жизни никого не обидел, никому не сказал дурного слова. Соседи и знакомые, все от мала до велика, уважали его и любили. Многие жалели старика. "Обидел аллах беднягу, не дал детей!"

Пари-гары, добрая сердечная женщина, была на двадцать лет моложе мужа, но горе и болезнь вконец измотали ее, превратили в древнюю старуху. Шесть месяцев в году она не вставала с постели. Ревматизм преждевременно согнул ее спину. По лестнице старушка взбиралась на четвереньках, как малое дитя. За всю их долгую совместную жизнь Вейсал-киши редко видел жену здоровой. Несмотря на это супруги жили мирно и дружно. Не было случая, чтобы муж пожаловался или упрекнул в чем-нибудь свою болезненную Пари. Иногда только он сетовал в душе на свою судьбу: "Была бы у нас хоть дочка!.. Помогла бы матери, посидела бы с ней рядом, поправила бы ей подушку… Эх, господи да что говорить! Ты ведь самый справедливый! Тебе все известно. Видно, такова наша доля. Что поделаешь!.."

Приходила весна. Оживала природа. Воздух, горы, земля согревались. Оттаивали и кости старой Пари. С наступлением лета она начинала понемногу вставать с постели, садилась, расправляла согнутую спину, медленно ходила по комнате, с трудом волоча ноги. Суставы ныли, но она терпела, превозмогая боль, не жаловалась, не причитала, как другие женщины. Пари-гары любила сидеть на солнцепеке перед домом и греть спину.

В последнее время Вейсал-киши заметил, что жена худеет с каждым днем. У него щемило сердце, когда он смотрел на ее высохшее, сморщенное, как печеное яблоко, лицо. Но старик держал себя в руках, стараясь, чтобы жена не догадалась о его переживаниях.