Восстание в крепости

Никто не отзывался. Только совсем рядом кто-то сильно захрипел. Васька обернулся к стоящему в углу большому ореховому буфету, в створки которого были вставлены куски фанеры вместо стекол. Хрип за буфетом повторился, Васька подскочил и заглянул туда. Капитан стоял в нижнем белье, прижавшись спиной к стене. Лицо его было искажено ужасом. Он вытягивал вперед дрожащие руки с растопыренными пальцами, словно защищаясь от кого-то. Выпученные глаза капитана были устремлены в пол.

"Куда он смотрит?" — Васька взглянул на пол, но не увидел там ничего.

— Константин Иванович, или померещилось что? Чего вы испугались? — боязливо спросил денщик. — Ведь никого же в комнате нет. Приснилось вам что, да? Константин Иванович?!

Капитан молча продолжал двигать руками, словно отталкивал от себя кого-то. На губах у него выступила пена.

— Константин Иванович!.. Ваше высокоблагородие! Что с вами?

Капитан будто не слышал обращенных к нему слов. Его била дрожь. Отмахиваясь от кого-то невидимого, он все сильнее прижимался спиной к стене и даже приподнимался для этого на цыпочки.

Денщик растерялся. Он попытался было схватить Смирнова за руки, чтобы уложить в постель, но тот так пронзительно взвизгнул, что у Васьки зазвенело в ушах.

— Спасите!.. Убивают!.. — закричал капитан. — Вот он!.. Вот!! Сейчас он убьет меня!.. Изверг!.. Смотрите, он уже вскинул ружье!.. Не подходи, не смей!.. Стой, говорю тебе, стой!..

Голос у капитана сорвался. Потом он стал бормотать что-то невнятное.

Васька решил, что капитан серьезно заболел. Изловчившись, он схватил его за руку и потащил к кровати.

— Идите, Константин Иванович! Занемогли вы… Легли бы, право. Ну успокойтесь, ваше благородие. Может, кофейку сварить, а?.. Напьетесь — все как рукой снимет…

Капитан вдруг стал послушен, как ребенок. Закрыв глаза, он прильнул к Ваське и даже попытался сунуть свою голову ему под мышку. Васька чувствовал: тело капитана все еще продолжает дрожать, лицо нервно подергивается.

Уложив капитана в постель, денщик подумал: не побежать ли за батальонным врачом? Он не мог не заметить а последнее время, что капитан сделался какой-то вялый, угрюмый, вернувшись со службы, валится, не раздеваясь, на постель и часами молчит, уставясь в потолок. Васька решил, что на службе у капитана случилась какая-нибудь неприятность. Больше всего Ваську пугал взгляд капитана — мрачный, застывший, какой-то нечеловеческий. В те редкие минуты, когда капитан разговаривал с Васькой, он избегал его глаз, будто стыдился чего-то. Товарищей по батальону начал сторониться, сделался нелюдимым, замкнутым. Денщик был озадачен всеми переменами в поведении офицера.

"А я-то хорош! — с горечью думал Васька. — Куда мои глаза глядели? Чего ждал? Почему не узнал, что тревожит его? Давно надо было настоять, чтобы он обратился к лекарю, может, тот и помог бы… Теперь, видать, поздно, тронулся…"

Он укрыл Смирнова простыней.

— Засните, Константин Иванович. Занемогли вы… Видно, здешний климат во вред вам. Надо бы к доктору обратиться. Слышите меня, Константин Иванович?

Капитан лежал молча, смежив веки. Васька, решив, что тот задремал, вышел из комнаты, но лампу на всякий случай не потушил, только прикрутил фитиль.

Спать Ваське уже не хотелось. На душе было неспокойно. Он сел в сенях у распахнутого окна, положив голову на согнутую в локте руку, долго смотрел на мерцающие холодным блеском звезды. Васька решил, что капитан тронулся от грубого, издевательского отношения подполковника Добровольского к своим офицерам. По правде говоря, капитан Смирнов был единственным среди батальонных офицеров, которого Васька любил и уважал. Мягкий нрав, человечное обращение с солдатами заметно отличали капитана от сослуживцев. Возможно, по этой причине высокомерный, жестокий капитан Гассэ и его приятели начали исподтишка травить Смирнова. В последнее время некоторые из офицеров даже открыто надсмехались над ним.

Звезды угасали на светлеющем небе. Воздух за окном стал серо-голубым.

Вдруг из комнаты капитана опять донесся вопль. Денщик вздрогнул, хотел было встать и пройти в комнату, но в этот момент капитан Смирнов, в одном белье, босиком, с истошным криком, выскочил в сени и бросился на улицу.

— А-а-а-а! — раздалось во дворе.

Васька кинулся следом. Но капитан уже выбежал со двора и мчался вниз по улице. В тот момент, когда денщик захлопнул за собой калитку, капитан завернул за угол. Васька пустился догонять. Он опять услышал крик капитана и прибавил ходу, но Смирнов бежал где-то впереди. Мчась по узеньким улочкам, денщик слышал только его жалобные вопли, а самого беглеца не видел.

Вскоре оба, петляя по переулкам, очутились на окраине города. Капитан бежал шагах в двадцати от денщика. Васька запыхался и начал отставать. Он чувствовал, что ему не догнать офицера, бежавшего быстрее. Но ведь сейчас Васька был единственным человеком, способным помочь заболевшему. И он решил во что бы то ни стало догнать его и вернуть домой.