Восстание в пустыне

Мы вернулись к бодрствованию возле взрывателя, но больше ничего не случилось. Вечер начался под общий ропот. Поезда все не было.

Было слишком сыро, чтобы разжечь костер и сварить что-нибудь. Единственно возможной пищей являлись верблюды. Но, поскольку сырое мясо не соблазняло никого, наши животные пережили этот день.

Али лег на живот. Такое положение уменьшало боль от голода, и он пытался одолеть сном свою лихорадку. Хазен, слуга Али, прикрыл его своим плащом. Я спустился с горы, чтобы привести взрыватель в порядок, а затем наедине провести ночь возле поющих телеграфных проводов.

От мучительного холода я не мог заснуть. В течение всей ночи мимо не проехал ни единый поезд. Сырой рассвет казался даже безобразнее, чем обычно.

Когда железную дорогу осматривал утренний патруль, я вскарабкался наверх к главному отряду. Утро понемногу прояснялось. Али проснулся значительно освеженный, и его новое настроение ободрило нас. Один из рабов – Гамуд – принес несколько ветвей, которые он всю ночь держал под одеждой у своего тела. Они были почти сухие. Мы отрезали немного гремучего студня и при помощи его жаркого пламени развели костер. Люди сахр поспешно убили чесоточного верблюда, сохранившегося лучше других из наших верховых животных, и изрубили его на куски лопатами для рытья окопов.

Как раз в эту минуту караульный с севера крикнул о появлении поезда. Мы бросили костер и, не переводя дыхания, взапуски пробежали шестьсот ярдов по склону горы к нашей старой позиции.

Из-за поворота с пронзительным свистом показался поезд с великолепным составом из двух паровозов и двенадцати пассажирских вагонов, несущийся с огромной скоростью.

Я привел в действие взрыватель под первым паровозом. Взрыв получился ужасный. Почва черным дождем обдала мне лицо, и я беспомощно завертелся волчком. Придя в себя, я заковылял к верхней долине, откуда арабы уже стреляли по переполненным вагонам.

Враг открыл ответную стрельбу, и я очутился меж двух огней. Али заметил, как я упал, и, решив, что я тяжело ранен, выбежал приблизительно с двадцатью людьми из его слуг и бени-сахр для оказания мне помощи.

Весь состав поезда сошел с рельсов. Наклонившиеся вагоны взгромоздились друг на друга, образуя вдоль пути зигзаги. Один из них был салон-вагон, разукрашенный флагами. В нем находился Мехмед Джемаль-паша, командующий Восьмым корпусом турецкой армии, спешивший в Иерусалим, чтобы защитить его от Алленби.

Мы видели, что у нас были незначительные шансы использовать крушение, так как в поезде находилось около четырехсот человек. Уцелевшие быстро оправились от потрясения и засели под прикрытием, осыпая нас градом пуль.

Мифлех и Адуб присоединились к нам на горе и осведомились о Фахаде. Один араб из племени сирхан рассказал, как тот, пока я лежал, оглушенный, возле взрывателя, руководил первым натиском и был убит. Они показали его пояс и винтовку как доказательство, что он умер и что они пытались спасти его.

Адуб, не произнося ни слова, выпрыгнул из оврага и ринулся вниз. Мы затаили дыхание, следя за ним, пока чуть не задохнулись от волнения. Но турки, казалось, не заметили его. Спустя минуту он уже тащил тело Фахада по левой насыпи.

Мифлех побежал за своей кобылой, сел на нее верхом и, пришпорив, пустил ее вниз. Вместе с Адубом они подняли тело на седло и вернулись обратно. Пуля пронзила лицо Фахада, выбив четыре зуба и поранив язык. Он упал без сознания, но пришел в себя как раз перед тем, как Адуб подъехал к нему, и, ослепленный кровью, пытался уползти. Уцепившись за седло, он смог сохранять на нем равновесие. Его пересадили на первого попавшегося верблюда и немедленно увезли прочь.

Турки, видя нас такими смирными, перешли в наступление вверх по склону горы. Мы подпустили их до половины дороги и осыпали градом залпов, около двадцати человек убив и прогнав остальных. Земля вокруг поезда была усеяна трупами.

Но турки сражались на глазах своего корпусного командира и начали неустрашимо окружать горные вершины, чтобы напасть на нас с фланга.

Нас осталось уже около сорока человек. Очевидно, что при таком соотношении сил устоять против натиска врага было невозможно. Тогда отдельными группами мы взбежали на вершину горы. Там все вскочили на первых попавшихся верблюдов и в течение часа мчались изо всех сил на восток, в пустыню.

Выбравшись на безопасное место, мы рассортировали наших животных. Один из арабов, несмотря на общее смятение, привез с собой, привязав к седельной подпруге, огромную заднюю ногу верблюда, убитого как раз перед прибытием поезда. Ради нее мы сделали привал в пяти милях дальше в вади Дулейл, возле бесплодного фигового дерева.

Я купил еще одного чесоточного верблюда на мясо, раздал награды, вознаградил родственников убитых и распределил денежные призы. На следующий день мы вступили в Азрак, встреченные горячими приветствиями и похваляясь – да простит нам Бог! – что оказались победителями.

Эмир друзов из Салхада прибыл туда как раз перед нами и рассказал нам, чем закончилась история с алжирским вождем Абд эль-Кадером.