Восстание в пустыне

На третий день нам предстояла Мудоввара, но мы не слишком надеялись на оставшиеся у нас силы. Арабы уехали, люди же Пика не отличались особой воинственностью. Однако и Мудоввара могла поддаться панике, как Рамла, и мы проспали всю ночь на месте нашего последнего захвата. Лишь неутомимый Доуни выставил часовых.

Утром мы пустились в путь, чтобы посмотреть на Мудоввару. Мы ехали с королевским великолепием в рычащих автомобилях по гладким песчаным и кремнистым равнинам, а позади нас на востоке бледно светило низкое солнце.

Приблизившись, мы увидели, что возле станции стоял длинный поезд. Что он означал: подкрепление или эвакуацию?.. Минуту спустя турки открыли по нам огонь из четырех орудий. Мы с постыдной поспешностью удалились в отдаленные ложбины, откуда сделали широкий круг к месту, где когда-то с Заалом впервые подложили мину под поезд. Там мы взорвали длинный мост, под которым, пользуясь жарким полднем, спал турецкий патруль.

Затем мы вернулись в Рамлу и с большой настойчивостью принялись за уничтожение рельсов и мостов, чтобы сделать разрушения непоправимыми.

Фейсал послал шейха Мухаммеда эль-Дейлана атаковать еще не тронутые станции между местом нашего прорыва и Мааном. Таким образом, путь на протяжении восьмидесяти миль с семью станциями на нем целиком перешел в наши руки. С этой операцией фактически закончилась защита турками столь далекой отсюда Медины.

Транспорт и снабжение

Для подкрепления нашего штаба из Месопотамии прибыл новый офицер по имени Юнг. Он был кадровым офицером, человеком исключительных качеств, с большим военным опытом и знал арабский язык в совершенстве. Намеченная для него роль заключалась в том, чтобы выполнять аналогичные со мной функции в отношениях с племенами, благодаря чему наша деятельность против врага могла стать шире и быть лучше управляемой.

Чтобы дать ему возможность освоиться с новыми условиями, я поручил ему разрушить на протяжении восьми миль железную дорогу к северу от Маана, а сам уехал в Акабу, а оттуда поплыл в Суэц, чтобы обсудить с Алленби будущее.

Меня встретил Доуни, и мы имели короткий разговор, прежде чем отправиться в лагерь Алленби. Генерал Боле приветствовал нас веселой улыбкой и сказал:

— Ну а мы уже в Салте.

Когда мы изумленно на него уставились, он объяснил, что старшины племени бени-сахр в один прекрасный день прибыли в Иерихон и предложили немедленное сотрудничество своих двадцати тысяч соплеменников в Темеде, и на следующий день, принимая ванну, Боле придумал новый план и полностью его выполнил.

Я спросил, кто был во главе людей бени-сахр. Не скрывая своего торжества, Боле ответил, что Фахад.

Все, что я слышал, все меньше начинало мне нравиться. Я знал, что Фахад не мог бы выставить и четырехсот людей и что в эту минуту возле Темеда нельзя было бы обнаружить ни одной его палатки, так как все люди двинулись на юг к Юнгу.

Мы поспешили в управление, чтобы узнать правду, и, к несчастью, убедились, что все обстояло так, как рассказал нам Боле. Британская кавалерия экспромтом поднялась в горы Моаба, основываясь на каких-то воздушных обещаниях шейхов зебн, жадных людей, приехавших в Иерусалим, чтобы вкусить от щедрот Алленби, но там их поймали на слове.

Разумеется, этот набег потерпел неудачу, пока я еще находился в Иерусалиме, ибо люди бени-сахр либо беспечно валялись в своих палатках, либо находились далеко от Салта, действуя вместе с Юнгом. В итоге получилось, что мы были отрезаны от западного берега Иордана и избежали огромного несчастья лишь благодаря инстинкту Алленби, как раз вовремя подсказавшему ему всю опасность положения[81]. И все же мы тяжело пострадали.

Наше движение, развивавшееся гладко, пока против нас был лишь один бесхитростный враг, увязло в трясине непредвиденных случайностей. Мы всецело зависели от Алленби, а его преследовали неудачи. Германское наступление во Франции лишило его войск[82]. Военное министерство обещало ему индийские дивизии из Месопотамии и маршевые команды из Индостана[83]. С ними он воссоздал бы свою армию по индийскому образу. Может быть, по окончании лета он окажется способен восстановить боеспособность, но сейчас мы должны были оставаться на месте.

За чаем Алленби упомянул об имперской верблюжьей бригаде, сожалея, что благодаря стесненному положению, в которое он попал, он должен упразднить ее, а людей использовать как кавалерийские подкрепления.

Я спросил:

— Что вы собираетесь сделать с их верблюдами?

Рассмеявшись, он ответил:

— Спросите К[84].