Восстание вассала

Ни хрена себе! Что это с ним? Завелся на ровном месте.

Давненько Багрянский не видел таким своего приятеля.

Минутой назад Лев выскочил из кабинета Духона, тяжело отдуваясь на ходу. Вдогонку ему неслись лишь обрывки фраз: счас, брошу все… этого не хватало… вечно втягивают…

А ведь начинался день так прекрасно. Хорошая погода, установившаяся в Москве в последние дни весны, скорый отъезд Александра в свою любимую Нормандию настраивали на самый мажорный лад. Надо же было сунуться с этим предложением. И все этот неугомонный адвокат, – ну как же! – светило Борис Фиратович Бахтин.

Они случайно столкнулись в супермаркете на Пресне. Закидывая продукты каждый в свою тележку, они весело болтали о чем-то малосущественном. Но в какой-то момент – Багрянский это заметил сразу – адвокат замер в торговом зале, как изваяние. Он явно вспоминал, причем чтото немаловажное.

– Вы, Борис Фиратович, готовитесь здесь речь репетировать? Уверены, что окорочка – достойные вас слушатели? – не преминул сострить Багрянский.

– Не смешно, мой друг, – ничуть не обидевшись, отмахнулся Бахтин. – Иные окорочка, представьте себе, отличные слушатели. И знаете, почему? Они скромны, молчаливы, неязвительны, в отличие от вас. Кстати, Лев Владимирович, вы и сами как окорочок… несколько раздобревший. Сколько мы не виделись? Год? Полтора? Посмотрите на меня. Ни капли не прибавил за последние три года. А я ведь старше вас.

Адвокат отлично знал «пунктик» литератора и не преминул его подколоть.

Багрянский молча «проглотил» сомнительный комплимент. Что есть – то есть. И потом, он не мог себе позволить такую роскошь – обижаться по пустякам на блестящего адвоката. А то, что Бахтин был именно таковым, в этом он не сомневался. Сам видел. Сам слышал. Дидактичен несколько, нудноват, но и то и другое в его профессии скорее не порок, а достоинство.

Неожиданно, без всякого перехода, адвокат спросил:

– Вы когда увидите Духона?

– С ним разве можно что-то планировать? – неопределенно ответил Багрянский. – Может, сегодня вечером, а может, и через неделю. А что, собственно, вам так важно?

– Понимаете ли, ко мне тут обратились некие мои коллеги с некой, как бы деликатнее выразиться, просьбой. Словом, Лев Владимирович, мне нужно передать ему один любопытный материал. Кстати, он у меня с собой. Я его только что получил.

Бахтин протянул Багрянскому тонкую папку, помимо тесемок заклеенную еще скотчем.

– Что за тайна, Борис Фиратович? Я вас просто не узнаю. Некие коллеги, некая просьба… Сплошные загадки. И вообще, почему бы вам напрямую не обратиться к Духону?

– В том-то и дело. Не могу. Сами поймете. И если ответ будет положительным, тогда и определимся, где и как встречаться. Только не у него и не в моем бюро. Так вы передадите папочку?

– Непременно, дорогой Борис Фиратович. По случайному совпадению как раз именно сегодня собирался к Духону, – успокоил адвоката Багрянский.

Ближе к вечеру он был уже у Духона в офисе.

– Что ты так меня оглядываешь? – первым делом спросил тот при встрече.

– А что, заметно? Да вот, встретил Бахтина, а он ничего лучше не придумал, как испортить мне настроение. Мол, опять поправился. Вот и изучаю тебя. Как же так? Едим зачастую вместе, а ты, в отличие от меня, будто законсервированный. Впрочем, я явился не затем, чтобы отпускать комплименты.

Багрянский быстро пересказал подробности встречи с адвокатом и протянул Александру папку:

– Смотрел?

– Не привык заглядывать в чужие бумаги, – скромно заметил Багрянский, хотя жутко хотелось.

Как-то непривычно было наблюдать за приятелем в новом интерьере его кабинета. Привыкший к традиционному консерватизму во вкусах олигарха-пенсионера, Багрянский в последнее время только и делал, что удивлялся его новым увлечениям. То вдруг открывшемуся дару писательства. То обязательным летним каникулам в Нормандии. То переустройством среды обитания, по крайней мере, внутри собственных загородных усадеб. Теперь, видно, дело дошло до его личного кабинета на Якиманке, в котором Духон «протирал штаны» уже больше десяти лет, аж со времен своей прошлой банковской жизни.

Сам Багрянский, будучи профессиональным журналистом, наблюдая за другом, постоянно задавался одним и тем же вопросом: к чему бы это? Например, кабинет, который Александр превратил из классического английского в чистый high tech: большущий, замысловатой формы стол из тяжелого стекла, столь же замысловатое кресло, но самое главное, светильник, как гигантский стеклянный рог изобилия, свисающий с потолка.

Вывод напрашивался сам собой: желание молодиться, а может – кто знает? – и молодеть.

– Ты даже не догадываешься, что здесь? – наконец произнес Духон, отбрасывая папку на край стола. – Почитай.

– Лучше перескажи, Сашенька, – жалостливым голосом попросил стареющий Лев. – С тех пор, как мне приходится читать в очках, я этот процесс возненавидел. Хочу в детство, туда, где читают без очков сказки.