Восстановление Римской империи. Реформаторы Церкви и претенденты на власть

Но вместо того чтобы сосредоточиваться на этих очень человеческих недостатках, какими бы забавными они ни были (или не забавными, в зависимости от вашей точки зрения), нужно сказать еще одну важную вещь. Да, латеранский план реформ продвигался невероятно медленно (против современных ожиданий) в Европе XIII в., но гораздо важнее то, что он вообще продвигался. Безусловно, люди, включая многих лиц духовного звания, на протяжении Средних веков и после них не переставали наслаждаться тем, что с официальной точки зрения церкви считалось незаконными сексуальными отношениями, но многие другие требования латеранского плана в конечном счете стали абсолютно обычной практикой. Целибат церковнослужителей, регулярное посещение месс и исповеди, отделение церковных зданий, предоставление правильных молитвенников и др. – все это к XV в. было принято как бесспорные составные части обычного западноевропейского благочестия. Действительно, одним из удивительных историографических трендов последнего поколения ученых стало постепенное изложение двух фактов. Во-первых, оставив в стороне горстку радикалов, реформация даже в Англии не приводилась в действие благодаря широкому общественному неприятию развращенной церковной практики. Во-вторых, к XV в. эти стандарты проводились в жизнь самой паствой, среди которой появился новый класс церковных старост, контролировавших соблюдение ожидаемых стандартов. Возможно, на это ушло больше века, но папская власть в конечном счете заставила население Западной Европы разделять ее взгляды на то, что на самом деле означает быть добрым христианином[343].

Это, по моему мнению, является исключительным достижением в тех условиях, когда средства связи оставались очень ограниченными, и нам стоит остановиться на мгновение, чтобы подумать о том, как священнослужителям все это удалось. Следующая запись из Вулбриджа дает нам одну подсказку:

«Уильям, сын Уильяма Лукаса, сделал Джулиане Бруктин ребенка. Мужчина приходит, признается и отрекается от своего греха; его три раза прогоняют кнутом вокруг церкви. После этого он должен принять одну епитимью смиренно, потому что он предстал смиренным, а женщина прощена, потому что она рожает».

Это означает: они будут бить вас или делать еще что-то похуже, если вы не будете разделять новые стандарты поведения, как в гораздо большем масштабе делали многочисленные кафары, еврейские и другие религиозные великомученики европейских Средних веков. И фактически это сочетание епитимьи и прощения является особенно действенным. Да, вас будут бить – пока вы еще на такой уж плохой, – но вас также могут простить и снова допустить в церковь. Это в высшей степени удовлетворяющее решение в большинстве случаев для чувства вины.

Однако, на мой взгляд, более интересен еще один вопрос. Инспекцию Ромни-Марш осуществляли довольно высокопоставленные церковнослужители, которые не знали этого региона. Любые недостатки состояния церковных зданий или молитвенников было бы довольно легко определить, но откуда, черт побери, они знали о том, кто с кем спал, за исключением примеров, подобных случаю с Уильямом, сыном Уильяма Лукаса, который сам признался? Ответ, я думаю, должен крыться в одной из самых дурных сторон человеческой натуры, которую нет смысла замалчивать, как бы этого ни хотелось. Если ввести устрашающую внешнюю власть в небольшую общину, то дальше часто следует то, что очень хорошо задокументировано в любом контексте. Существующие местные ссоры и напряженные отношения имеют тенденцию разыгрываться на совершенно новом уровне посредством гнусного доносительства. Знаменитое исследование средневековой французской деревушки Монтелу, обвиненной в сочувствии кафарам, показало, что инквизиторы действовали благодаря именно этому механизму, что происходило и в Ромни-Марш. Информацию о многочисленных и разнообразных сексуальных грешках людей, проживавших в этой деревне, наверняка предоставляли ее же жители. Разумеется, этот же механизм позволял службам безопасности стран старого Восточного блока работать так эффективно до падения Берлинской стены в 1989 г. И только потом стало так ужасающе очевидно, насколько население – в надежде получить немедленную пользу для себя или своих близких – было готово доносить на своих коллег[344].