Восстаньте из праха (перевод М. Ахманова)

— Нужно... как назвать это?... ва аллах!... что за слово?... когда убить кого-нибудь, раньше класть лодку в воду... ты знаешь... мерд... нужное слово, Бартон-нак... дай нужное слово, Бартон-нак... слово... слово... когда убить человека для духа, для Каббурканакрубимсе... водяного духа... чтобы не утопил лодку... иначе рассердится... утопит и съест нас...

— Ты говоришь о жертве? — догадался Бартон.

— Благодарю кровью своей, Бартон-нак. Да! Жертва! Перерезать ему... ей... горло... положить в лодку... тереть его о дерево... чтобы дух воды не гневался на нас...

— Мы этого не сделаем, Казз, — покачал головой Бартон.

Казз долго спорил, но, наконец, согласился подняться на

палубу. Его лицо вытянулось, он заметно нервничал. Чтобы успокоить неандертальца, Бартон напомнил ему, что они не на Земле. Это совсем другой мир, в чем он легко может убедиться, бросив взгляд вокруг — особенно, посмотрев на звездное небо. Духи старой Земли не обитали в этой долине. Казз слушал и улыбался; однако он все еще выглядел так, словно ожидал появления из речных глубин чудовищной головы Каббурканакрубимсе, с зеленой бородой и выпученными рыбьими глазами.

Утром около корабля собралась большая толпа. Сюда пришли люди, жившие за многие мили вокруг — спуск судна на воду сулил необычное развлечение. Они кричали, смеялись, отпускали шутки; у всех было отличное настроение. Корабль еще стоял на берегу, когда Бартон, поднялся на его невысокий мостик и поднял руку, требуя тишины. Шум толпы замер, и он заговорил на итальянском.

— Беспечные мои собратья, друзья, поселившиеся в этой долине Земли Обетованной! Через несколько минут мы покинем вас...

— Если только эта лохань не перевернется! — пробормотал Фригейт.

— ...чтобы пуститься в путь вверх по Реке, против ветра и течения. Мы предпринимаем это тяжелое путешествие потому, что испытанные трудности всегда вознаграждаются сторицей, если верить поучениям наших земных моралистов --ну, а вы сами знаете, насколько им можно доверять.

Раздался смех. Кое-где послышались протестующие выкрики особо твердолобых верующих.

— На Земле, как известно некоторым из вас, я когда-то осуществил экспедицию в глубины Африки, чтобы отыскать истоки Нила. Я не добрался до них, хотя и подошел очень близко. Меня обманул и лишил заслуженной славы человек, который был обязан мне всем! Его имя — Джон Ханнинг Спик, и если мне доведется встретить его во время нашего путешествия, я знаю, что сделать с ним!

— Боже праведный! — произнес Фригейт. — Вы что же, заставите его еще раз покончить с собой от стыда и угрызений совести?

— Но не в этом суть. Дело в другом. Эта Река может оказаться больше Нила, который, как вы, возможно, знаете — или не знаете — является самой длинной рекой на Земле, несмотря на то, что американцы настаивают на приоритете Амазонки или Миссисипи и Миссури. Некоторые из вас могут спросить, зачем нам задаваться целью, которая находится неизвестно где и, может быть, вообще не существует? Я отвечу вам так: мы отправляемся в путь потому, что впереди лежит Неизведанное и наша цель — сделать его Познанным! Это — все! И здесь, в отличие от нашего печального земного опыта, не нужны деньги для организации такого похода. Король Толстый Бумажник отдал концы — и скатертью ему дорога! Не нужно писать сотни прошений и заполнять кучи бланков и форм, выпрашивать аудиенции у влиятельных особ и мелких чинуш, чтобы получить дозволение пройти по этой Реке! Здесь нет национальных границ...

— Пока что, — шепнул Фригейт.

— ...нет паспортов и чиновников, вымогающих взятки. Мы построили этот корабль, ни у кого не спрашивая разрешения. И мы отправимся в путь без высочайшего соизволения от какого-нибудь дерьма — высокого, среднего или мелкого ранга. Мы свободны — свободны впервые за всю историю рода человеческого! Свободны! И я не могу сказать вам — прощайте; нет, я говорю вам — до свидания...

— Вы и раньше никогда не прощались... — пробормотал Фригейт.

— ...потому, что мы можем вернуться через тысячу лет. До свидания, говорю я вам; до свидания, говорит вся наша команда. Мы благодарим вас за помощь при постройке этого судна и его спуске на воду. При сем я препоручаю свою должность консула Ее Величества в городе Триесте любому, кто пожелает занять это место, и объявляю себя свободным гражданином мира Реки! Я никому не буду платить дань, никому не стану присягать на верность! Отныне я буду верен только самому себе!

Фригейт гнусаво затянул:

— Твори то, что диктует тебе мужская доблесть,

И не ищи одобрения своих подвигов.

Тому, кто следует своим законам,

Суждена благородная жизнь и благородная смерть.

Бартон бросил взгляд на американца, но не прервал его. Фригейт декламировал строки из собственной поэмы Бартона «Деяния Хаджи Абд-аль-Язди», Уже не первый раз он цитировал прозу и стихи Бартона. Иногда поведение американца раздражало Бартона, но он не мог слишком сердиться на человека, который испытывал к нему такое уважение, что сохранил в памяти написанные им строки.