Восставшая из пепла (1975)

Под конец второго дня ветер спал, и возникли мрачные, затянутые облаками небеса. Мы увидели каменистый край суши, к которой стремились, и через час достигли ее. Она показалась на первый взгляд еще более плоской и бесплодной, чем другая сторона под Кольцом. Высилась приземистая каменная башня — вот и все. Но как только корабли причалили, нас провели в пещеру, вниз по подземному склону, и несколько минут спустя мы вышли на поверхность — невероятное дело — среди деревьев. Деревья эти, правда, были тонкими, согнувшимися, с искривленными стволами, напоминавшими мне оставленные нами на том берегу истерзанные каменные фигуры. На ветвях торчком стояла черно-зеленая листва, жесткая, словно высеченная. За деревьями тянулось хаотичное поселение темнокожего народа, окруженное с трех сторон скальными стенами, но открытое на восток, где все еще виднелся ярко-голубой кусок реки, уходящей вдаль. Между скальными стенами тянулась нить ручья, и на его берегах находились небольшие делянки овощей и злаков, питаемых водой. В остальном поселение выглядело бесплодным, если не считать странных деревьев, торчавших то тут, то там среди домов, сооруженных из глиняных кирпичей, — деревьев, похожих на гигантских хищных птиц, подстерегающих добычу.

Приблизительно в центре поселения стояло большое здание, укрепленное вставленными в глиняную почву грубо обтесанными камнями. Крыша из волокнистого коричневого материала, а непосредственно под ней несколько щелей, обозначавших окна. Дверью служили каменные стойки с перемычкой, и вот к ней-то и направились Герет, Оролл и темнокожий, с которым они говорили прежде.

Ожидание было недолгим. Мы сидели, укрывшись под деревьями у неразгруженных товаров, и три женщины принесли нам глиняные чаши с водой и густым желтоватым молоком. Эти женщины были худыми и костлявыми, одетыми в такую же грубую одежду, как мужчины, с волосами, закрученными на макушке в узлы, и они тоже выглядели мрачными и молчаливыми. Я не видела ни детей, ни даже собак или коз — обычной накипи такого поселения. Стояла полнейшая тишина, если не считать раздающегося иной раз сухого змеиного шороха листьев. Через некоторое время Герет и другие вышли из большого здания, сопровождаемые еще одним темнокожим, очень высоким, с ожерельем из белых камней на шее. Этот явно был у них королем или вождем. Он протянул руки и гортанно произнес, обращаясь к нам:

— Добро пожаловать. Сегодня ночью мы устроим пир.

Караванщики выглядели довольными. Я гадала, что же могло быть такое в этом неприятном месте, чтобы заставить их порадоваться хоть одной проведенной здесь лишней секунде.

Герет подошел ко мне.

— Тебе нежелательно приходить к ним на пир, — сказал он. — Не подходит для женщины. Они самые настоящие свиньи, эти черные, но… — Он оборвал фразу и усмехнулся. — Видишь вон ту старуху? Иди с ней, и она найдет тебе место для ночлега. Я приду за тобой завтра, примерно на закате. Мы тогда поплывем обратно на тот берег. Я повернулась и увидела старуху, невероятно сморщенную, беззубую и согнутую почти пополам. С кожи аллигатора меня прожгли взглядом свирепые черные глаза. Узел у нее на макушке поседел.

Не говоря ни слова, я покинула Герета, и, когда я пошла к ней, она тоже не говоря ни слова — повернулась и пошла впереди меня. Мы перебрались через ручей по грубо сложенному мосту из дерева и камня, прошли между деревьев-хищников, вверх по склону, в пещерный вход в одной из скальных стен. Снова короткий проход в темноте, а затем плоское плато, совершенно бесплодное, покрытое глинобитными хижинами. Здесь я увидела нескольких женщин и немногочисленных детей; очевидно, они жили отдельно от мужчин. Меня отвели в свободную хижину и оставили там одну, хотя время от времени ко входу приближались взглянуть на меня какая-нибудь женщина или ребенок.

В хижине я оставалась, пока день не завершился мрачным закатом. Я еще не знала, как поступить — я чувствовала, что если выйду из хижины и направлюсь обратно через проход в скале, женщины могут остановить меня. На самом-то деле, я и не собиралась приближаться к зданию из глины и камня, а хотела лишь выйти из гнетущего оазиса и пуститься в путь через эту малоприветливую страну, так как чувствовала, что должна это сделать. Меня переполняло ожидание с легкой примесью страха. Я испытывала неодолимое притяжение и рассудила, что его, должно быть, вызывал Нефрит или какое-то место Нефрита.