Восставшая Луна

– Снова разгорается свет, верно? – Анелиза отсутствовала все время, пока он был в тени. Она знает все нервные тики, поводы для раздражения и маленькие мании, которые накапливаются день за днем, пока Земля становится ярче. Тень снова превращается в волка.

– Ступай, Вагнер. Это тебя убьет. С каждым разом хуже. Я же вижу. Даже Робсон видит.

– Не впутывай в это Робсона.

– Стая нужна тебе. Это нейрохимия. Ты можешь отказаться от лекарств, но ничего не пройдет насовсем. Это твоя природа, Вагнер, твоя природа. Ступай к ним.

– Это небезопасно!

Сухожилия на его шее, вены на лбу выдают крепко сдерживаемые эмоции. Не ярость, не гнев – все сложнее. Это совершенно другое «я», скованное цепями, запертое в клетку, воющее.

– Только на одну ночь, на две ночи. Можешь даже встретиться с ними на полпути. Посмотри на себя, Вагнер. Ты протянешь так пять лет? Каждые две недели, когда Земля круглая…

– Я должен заботиться о Робсоне.

– Это убьет тебя, Вагнер. Но прежде чем убьет – разорвет твое тело на части, сожжет каждый орган и наполнит каждую артерию расплавленной сталью. Разорвет твой разум в клочья. Как ты будешь заботиться о Робсоне?

– Я не могу поехать в Меридиан. Меня ищут.

– Вагнер, если бы им был нужен Робсон, они бы его уже забрали. Ступай. Я за ним присмотрю. С ним все будет хорошо. А с тобой все плохо. Ты похож на смерть, любовь моя.

Он вздрагивает: волк внутри пробует цепи на прочность.

– Сколько тебе нужно времени? Одного дня хватит?

Пот струится по его шее, рукам, внутренней стороне бедер.

– Может быть.

– Два дня?

Он качает головой:

– Слишком долго.

– Один день. Ступай. Я позабочусь о Робсоне. Хочешь сам ему сказать, или я скажу?

– Я сам.

– Прими лекарства. Я не могу видеть тебя в таком состоянии.

– Я боюсь, что могу не вернуться.

– Ты вернешься.

Он обнимает Анелизу. Это невыносимо.

– Уснуть сможешь? – спрашивает она.

– Сомневаюсь.

– Я тоже.

Она садится в шезлонг. Он кладет голову ей на колени. Оба глядят в стену. Она гладит его густые черные волосы.

– Вы же не причините ему вреда, правда?

Она уже задала этот вопрос, когда позвонила по адресу, который Брайс дал ей за кулисами зала Сянь Синхая. Она повторила его, когда ей сказали, куда и когда прибудут оперативники. Теперь задала вопрос в третий раз, у двери своей квартиры, когда двое мужчин пришли за Робсоном.

– Ему не причинят вреда, мэм. Он ценный актив.

Лунный мужчина и Джо Лунник. Мастерство и мускулы. Полосатые пиджаки с большими лацканами, широкие галстуки, брюки со складками, шляпы-федо́ры с широкими лентами, остроносые туфли. Образцовые наемные головорезы.

– Он спит.

План состоит в том, чтобы забрать его во сне. Джо Лунник – мощный фиджиец с кротким лицом – зовет в комнату бокс-бота.

– Ох, – говорит Анелиза. – Вы собираетесь увезти его в этом? Я не подумала, как вы его заберете.

– Мы же не можем его нести на руках, верно? – говорит второй. У него акцент Царицы Южной.

Джо Лунник открывает крышку. Грузовое пространство достаточно большое и с мягкой обивкой.

– Только пока доберемся до автомотрисы, – обещает Лунник.

…Они проводили его вместе, обнялись в шлюзе, помахали, когда закрылись двери, и все еще продолжали махать, когда вагон тронулся, хотя знали, что Вагнер их не видит.

«Дай знать, когда доберешься до Меридиана».

Вопреки угрызениям совести и здравому смыслу, Анелиза все-таки заснула и проспала остаток ночи предательства. Той же ночью Вагнер, видимо, принял лекарства, потому что, проснувшись, она обнаружила, что он бродит по кухне голый, пытается найти мяту и стаканы для чая, дикий и бдительный, чувствительный и осознающий то, что непостижимо для человека.

– Как ты себя чувствуешь?

– Вою.

Он ухмыльнулся. И вперил в нее взгляд, и ее сердце учащенно забилось, она улыбнулась и кивнула, и в другом приглашении он не нуждался, – и они принялись быстро и яростно совокупляться на шезлонге.

– Робсон! – прошипела она.

– Ему тринадцать, он проспит до полудня, – ответил Вагнер.

С приготовлениями разобрались быстро. Кое-что показалось слишком рискованным. Он решил не уведомлять стаю Меридиана, пока не будет стоять у них на пороге. Он отключит доктора Лус и поменяет его на фамильяра-болванку. Пробудет там одну ночь и вернется Экваториальным экспрессом, отбывающим в 17:00. Связь – по минимуму, за исключением звонка, уведомляющего о прибытии.

Каждый тщательно спланированный этап был гвоздем, втыкающимся Анелизе в локоть, запястье, колено, бедро. В шею.

А Робсон, маленький засранец, никак не хотел отправляться спать. Он обычно вырубался к полуночи, но на этот раз никак не желал идти в постель. Час ночи. Час тридцать.

– Я очень устала, Робсон.

– Ложись спать. Я еще не готов.

Два часа. Два тридцать.

Она уже отправила агентам два сообщения с просьбой подождать. Она находила поводы не спать: новая музыковедческая статья об исторической связи между сетаром и уйгурским сатаром, недавно выпущенная на Земле запись ансамбля Чемирани, разгоряченное обсуждение какой-то персидской музыкальной группы. Она страшилась холодной войны нервов с Робсоном – каждый из них был полон решимости заснуть позже другого.