Восставшая Луна

Алексия слышит упрек в голосе Лусики: ты оставил сына беспомощным в крепости врага. Но ты сделала то же самое со своей дочерью, думает Алексия. Бросила ее среди врагов. Она помнит звонок, когда школьные охранники нашли Кайо в дренажной канаве. Она угрожала водителям, запугивала пешеходов, нарушала все правила дорожного движения, подкупала, вымогала, платила и спала на полу в приемном покое, пока не убедилась, что брат в безопасности. Она разорвала бы Луну надвое, чтобы добраться до него.

Орел, омахене, Драконы: в чем смысл власти, если ее нельзя использовать на благо близких?

– Я дам тебе немного времени, – говорит Лусика Асамоа у входа в медицинский центр. – Луна скоро будет здесь.

Алексия мнется у двери, но Лукас просит ее быть с ним. Он не может остаться наедине с Лукасинью, не смеет; боится, что дисциплина и нужда, которые связывают его воедино, могут ослабнуть, и он рассыплется на тысячу осколков. Затем она видит парнишку на кровати – лежащего в коконе медицинского света, окруженного ореолом механических рук.

Алексия видит густые черные волосы, полные губы, высокие и резко очерченные скулы, складки сомкнутых век, по-бразильски широкий нос и смуглую кожу. Он принц из сказки, пойманный в ловушку чар. Ее segundo primo.[9]

Лукас Корта стоит у кровати, глядя на неподвижное святое лицо. Гладит Лукасинью по щеке. У Алексии сжимается сердце. В этом прикосновении столько нежности и боли. Затем в памяти Алексии всплывает религиозный страх из детства, и образ Лукасинью объединяется с ним. Вопреки здравому смыслу, мнению родни и бюджету, тиу Рубенс и тиа Сабрина настояли на том, чтобы пожениться в старой иезуитской миссии – длинном и узком склепе со сводчатым потолком, населенном призраками и прочими ужасами. Главным ужасом было мумифицированное тело умершего пятьсот лет назад провинциала [10], хранившееся в стеклянной витрине под алтарем. Рубенс и Сабрина преклонили колени, помолились, принесли обеты, но девятилетняя Алексия не могла отвести взгляд от шатра из костей, обтянутых кожей.

Лукасинью Корта – жуть в стеклянном резервуаре.

– Что ты делаешь, анжинью?

Мадринья Элис выбирала комнату тщательно. Она задрапировала ее любимыми тканями Луны, с изображениями цветов и животных. Выложила пять копий любимого красного платья Луны, в котором та носилась, свободная и дикая, по садам Боа-Виста. Она расставила мебель так, чтобы создать укромные уголки, щели и тоннели, вроде тех, которые девочка с юных лет исследовала в Боа-Виста. Все создано для удовольствий, но Луна сидит на полу посреди комнаты, скрестив ноги, спиной к двери, одетая в то же розовое скаф-трико, что и во время побега из Жуан-ди-Деуса.

– Я работаю над своим лицом, мадринья.

У нее над головой парит сфера размером со сжатый кулак, наполовину черная, наполовину серебряная. Фамильяром Луны всегда было существо, которое носит ее имя, – зеленая, как молодой росток, бабочка сатурния луна.

На полу перед девочкой – поднос с красками для лица.

– Луна?

Она оборачивается. Мадринья Элис не в силах сдержать крик, ее рука тянется ко рту. Одна половина лица Луны – белый злобный череп.

– Сотри эту гадость, пока мама не увидела.

– Мама здесь?

Луна вскакивает.

– Она прибыла десять минут назад.

– Почему она не пришла ко мне?

– Ей нужно встретиться кое с кем, а потом она увидится с тобой.

– С тем, кто любит Лукасинью, – догадывается Луна.

– Твой тиу Лукас приехал, чтобы отвезти его в Меридиан.

– Я хочу к мамайн, – заявляет Луна. Половинчатый лик смерти нервирует мадринью Элис.

– Я тебя отведу, – говорит она. Эта женщина никогда не врет ребенку и не говорит свысока. – Но после того, как ты смоешь с лица краску и наденешь свое красивое красное платьице.

– Ни за что на свете. – Луна делает шаг вперед. мадринья Элис, вопреки опыту и долгу, невольно отступает. Она знала Луну раздражительной, дерзкой, угрюмой, истеричной. Но никогда не видела такой холодной решимости и титанового света в темной глазнице лица-черепа. Какое-то неведомое существо явилось из черных зеркал Солнечного пояса, из жара плавящейся «Пустельги».

– Анжинью.

– Отведи меня к мамайн!

– Отведу, если ты умоешься и оденешься красиво.

– Значит, я пойду сама, – заявляет Луна и выскакивает в коридор быстрее, чем мадринья Элис успевает развернуть свои старые кости и остановить ее.

Боги, до чего девочка стремительная. Элис догоняет ее у лифта. Платформа падает сквозь колыхание листвы агрария Айду; масса листьев кажется черной в розовом свете, стимулирующем рост. Команды техников АКА все еще отлаживают взломанные во время осады лунные бульдозеры и постепенно сдвигают насыпи из реголита с крыш трубоферм. Понадобятся месяцы, чтобы поврежденные экосистемы снова расцвели в полную силу. В этом же свете скаф-трико Луны почти флуоресцирует. Девочка уже вызвала моту: машина закрывается как бутон, пряча Луну и Элис, и снова открывается рядом с медцентром.