Восставшие из пепла

Поначалу все это показалось Комнину просто нелепостью, но в конце концов план молодого военачальника заинтересовал его. До отбытия свадебного поезда они вдвоем не раз подробно обсуждали все детали задуманного плана. Настойчивая просьба эпирца о помощи в походе на Фессалоники, с которой он обратился к Славу, тоже была звеном в цепи этого плана — важно было вывести войска деспота из Мельника. Ожидая добрых вестей от Феоктиста, Комнин откладывал и откладывал штурм Фессалоник. Вести о том, что лазутчики Феоктиста открыли ворота крепости Мельник специально выделенным войскам Комнина, должны были доставить два его гонца. Но их все не было и не было. Терпение Феодора Комнина иссякло. Он послал к Феоктисту еще двух гонцов, но они, как и первые, будто в воду канули. А тут Слав бросился на штурм крепостной стены и захватил две башни. Это событие оттеснило на задний план прежние заботы Комнина, но мысль о четырех пропавших гонцах время от времени тревожила его; если их перехватили, достало ли им мужества погибнуть, не выдав тех планов, которые выставляли бы его в невыгодном свете в глазах нового родственника, деспота Крестогорья?!

Порой Феодор Комнин сожалел, что позволил Феоктисту впутать себя в эту грязную игру. Ведь Слав отозвался на его просьбу о помощи и храбро сражался под его знаменами. А вместо благодарности ему готовится зло. Но, в сущности, почему он должен кому-то делать добро? После взятия Фессалоник он стал одним из сильнейших властителей и надеется в скором времени постучаться в ворота Константинополя. Вот только тырновский царь беспокоит Комнина. Если он все же решит пойти на латинян, то надо бы подумать о безопасности тыла и дружбе с Иваном Асенем. Но сделать это не так-то просто. У болгарина родственные связи с мадьярами, а мадьяры заодно с латинскими императорами…

Во что бы то ни стало Феодор Комнин должен упредить рождение союза Тырново с Константинополем. И новый василевс решил в ближайшее время отправить послов к Ивану Асеню. Предлог для этого был найден: уточнение границ их владений. И еще. В последнее время жена его брата, сербка, что-то занемогла. Какая-то неизлечимая болезнь, как червь, точит и точит ее. Похудела, ссохлась вся, давно не ходит, и даже не встает, видно, дни ее сочтены. Надо бы женитьбой брата, который неминуемо овдовеет, установить родственные связи с Тырновградом. А главное — необходимо как можно быстрее укрепить армию и флот, чтобы попрочнее сесть в завоеванном городе.

И Феодор Комнин Дука Ангел начал проводить в жизнь задуманное.

* * *

Дул сильный ветер, морские волны бились о берег, шелестели ветви самшита и туи. Все это раздражало нового императора, и он никак не мог заснуть.

Комнин спустил босые ноги с широкой постели. Ступни коснулись холодного пола, и он быстро подобрал ноги под себя.

На мозаичном полу была изображена корона. Кто и зачем это сделал? Корону надевают не на ноги, а на голову, — разозлился он в первый же вечер, когда собирался лечь спать во дворце Бонифация Монферратского. Темнота и невежество, все устлали коврами, а здесь, возле постели, где они нужны более всего, оставили голый пол. Он вызвал советника, и тот объяснил, что так в свое время распорядился король Фессалоник Бонифаций. Почему? Бонифаций, мол, тогда был вне себя от того, что граф Балдуин Фландрский, а не он был избран константинопольским императором.

Все это Феодор Комнин знал и раньше. Но при чем тут эта мозаика?

— Дальше, ну дальше-то что?

— А после, ваше императорское величество, этот латинянин приказал выложить мозаичную корону на полу, чтобы каждое утро, вставая с постели, наступать на нее, как на голову Балдуина. Если утром он забывал это сделать, то весь день бывал так хмур и раздражен, что люди боялись показаться ему на глаза…

Рассказ позабавил нового императора, и ему захотелось подражать латинянину. Ему тоже приятно было топтать тех, что правят в Константинополе. Но всякий раз, когда он опускал ноги на каменный пол, неприятный холод резал ступни, и он мысленно возмущался: глупцы, не могли выткать эту корону на ковре?! Можно приказать сделать это сейчас же, но не покажется ли он смешным в глазах подчиненных? Нет, латинянин все же поступил правильно, приказав выложить мозаичную корону на полу — на ковре она была бы не столь заметна. А больше Бонифаций ничего выдающегося не совершил, Константинополя не завоевал. Наоборот! Позволил какому-то деспоту Славу отсечь себе голову, и тот послал ее Калояну. Сегодня он, Феодор Комнин, мог бы сделать то же с головой Слава, но отнюдь не Слав с его головой… И Константинополь он покорит.