Восставшие из рая

Ему осенью жениться пора. Хотел напомнить — дескать, невеста дома ждет, Ульгара-пряха, и неча, мол, шастать куда не следует — и не напомнил. Не сложилось как-то...

Ох, чую, не то еще грядет!

Меняется что-то. И вряд ли к лучшему.

Надо бы мне за ними пойти... Надо. А то как бы совсем вся Страница кляксами не пошла. Отвечать-то кому? Мне отвечать. Не доглядел, проворонил...

Она мне этого не простит.

Ох, не простит...

30.

Молча стою,

окружен

белым свеченьем времен.

Ф. Г. Лорка

НЕПРИКАЯННЫЙ БРЕДУН С ТОЙ СТОРОНЫ

Что я скажу этой женщине по имени Инга, женщине, которая смотрит на меня сухими глазами в ожидании обещанного чуда?

И главное — чего я не скажу ей?!

Я скажу:

— Привет, как дела? Прекрасно выглядишь сегодня!.. Что? Ну конечно, все в полном порядке, не волнуйся! Наши почти что в городе, у самого Переплета, так что со дня на день...

И не скажу:

— Девочка, не заставляй меня лишний раз улыбаться и говорить веселые глупости. Мне это очень трудно, а ты замкнулась в своем горе, как в склепе, и я не знаю иного пути впустить в тебя хоть искру нового дня, хоть глоток свежего воздуха. Поэтому дай мне незаметно проскочить мимо, не выходи навстречу, не надо...

Я скажу ей:

— Да, Неприкаянные не соврали. Они стоят у Переплета, они обступили его, как дети — именинный пирог, или как родственники — гроб с телом усопшего (нет, про гроб я ей говорить не буду, хватит и пирога). И невидимые события за занавесом сизо-черного тумана бегут галопом, крупицы невозможного прорастают обильными всходами, и костры Неприкаянных денно и нощно горят вокруг кокона, куда мы не можем войти, да это, в общем-то, и не нужно...

И не скажу:

— ...костры Неприкаянных денно и нощно горят вокруг проклятого кокона, куда мы не можем войти, и это самое страшное. Мы привыкли быть в центре событий, мы привыкли собственной персоной присутствовать в гуще кипящей каши — а сейчас мы в силах лишь ожидать на окраине, и даже не на окраине, а за ней!.. Мы ждем, и наше присутствие незримо влияет на мир внутри Переплета, но мы-то этого не видим! Мы не видим, не слышим, не знаем ничего, кроме скудных обрывков, случайно прорывающихся наружу... мы бездельничаем, бродим по лесу, напиваемся по вечерам, затеваем случайные романы!.. Мы — Неприкаянные, боги легенд, герои мифов, чудовища сказаний; мы только присутствуем за пределами Переплета Книги, как если бы мы умерли, что невозможно. Мы только присутствуем — а действуете вы, и ты, Инга, и другие!.. а мы скоро можем и не выдержать этого присутствия, пусть и жизненно важного...

Я скажу ей:

— Готовься, женщина — уже скоро. День, от силы два — и мы подойдем к той черте, когда что-то произойдет, что-то обязательно произойдет, хорошее или плохое, но оно будет — и ожидание закончится. Готовься, копи боль и силу, спи с ножом на груди — скоро тебе выходить на сцену...

И не скажу:

— Скоро тебе выходить на сцену — но только одной, без меня, без Иоганны, без никого. Ты знаешь, я завидую тебе! Я ведь сам привык или писать книги бытия, или читать их, то замирая подолгу над выбранной страницей, то пролистывая в небрежении и спешке... а тут в лучшем случае листаю страницы для кого-то. Для тебя, например. Ты уйдешь туда, за Переплет, уйдешь живой, потому что я смогу сделать это для тебя (и не только для тебя) — но Безликое Дитя правильно выгнало тебя из избы на совете Неприкаянных. Негоже наживке слышать, что она — наживка; а это так и есть. Ты не выдержишь там, за Переплетом, и суток — но ты будешь именно тем камешком, который рождает лавину. И я, оставшийся здесь, скажу про тебя и про себя — «мы», потому что ты не была Неприкаянной, но ты станешь ею. Ты станешь возможностью невозможного...

И я скажу тебе:

— Завтра, Инга... завтра днем...

31.

Открою ли окна,

вгляжусь в очертанья —

и лезвие бриза

скользнет по гортани.

Ф. Г. Лорка

БАКС, КОТОРЫЙ ДУХ СВЯТОЙ

...Ну вот. Послезавтра нам в Ларь уходить, а тут, как нарочно, эти приперлись. С Выселок. И пива притащили. Прознали откуда-то, что я пиво люблю.

Талька — тот сразу к ним. Я просто диву дался — считай, всего неделю назад они к нам с дубьем приходили, а теперь — лепшие кореша. Хотя это для меня всего неделя прошла, а для них всех...

Черт их принес! Пиво-пивом, да не лежит у меня сейчас душа к застольям. Всего ничего, как мы Черчековых парней и Боди похоронили... Но, с другой стороны, парни-то эти ни при чем. Небось, и не знают о наших битвах. Ну и не надо им знать.

Ладно, думаю, посидим, Чековых ребят помянем, земля им пухом... я потом Болботуну с Падлюком в подвал пива снесу, пусть разговеются...

А Талька — рот до ушей.

— Пупырь! — кричит. — Привет, Пупырь! Тут к нам дядя Бакс из командировки вернулся! Помнишь, я тебе еще про него много рассказывал?..

Пацан — что с него возьмешь? Хоть и маг он теперь, или как это у них (вру — у нас) называется...

Колдун.

Колдун Талька. Разгонятель туч.

...Подходит ко мне этот самый Пупырь.

— Здрасьте, — говорит, — дядя Бакс. Удачи вам на жизненном пути.