Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник]

Сидир не мог винить своих воинов за то, что они убивали детей, так же, как они давили бы едва вылупившихся детенышей гремучих змей. Может быть, во всеобщей неразберихе нескольким туземцам и удалось ускользнуть, но таких было немного.

Стоя среди мертвых солдат при тусклом свете факелов, он с болью подумал:

«Неужели они все с рождения сумасшедшие? Что еще можно сделать, кроме как вырвать их с корнем и очистить от них мир?»

XV

За три дня до того, как они добрались до стоянки Данхет, Джоссерек и Дония добились, наконец, расположения Кроны.

Все это время Джоссерек чувствовал, как растет в нем досада на его спутниц.

Когда он освещал фонарем спины тех женщин-бродяг, ему казалось, что его терпение вот-вот лопнет. Он не испытывал ничего подобного с тех пор, когда еще мальчишкой стоял перед судьей в Ичинге. Это чувство было хуже ненависти. Он продолжал путь, стиснув зубы. На стоянке он мог бы получить средства для поездки домой и заодно расспросить о дороге.

Уже на второй вечер Крона отвлеклась от своих размышлений и мягко обратилась к нему с каким-то вопросом. Она перестала дичиться и все чаще проявляла искренний интерес и дружеское участие к своим спутникам. На пятый день пути они добрались до Данхета, и в эту ночь Дония сама предложила себя Джоссереку.

Утром шестого дня они попрощались с хозяевами стоянки и с Кроной, расцеловав ее на прощание. В этих районах рогавикьянский дух чувствовался гораздо сильнее, чем в любом другом месте, где Джоссереку доводилось бывать раньше. Луна была уже в третьей четверти, и на равнинах было светло даже глубокой ночью.

На седьмую ночь Дония была медлительнее и задумчивее, чем обычно. Она часто тихонько улыбалась, смотрела на звезды, приподнявшись на локте, ерошила ему бороду. Если верить тому, что им рассказали в Данхете, к утру они должны были встретить какую-нибудь из семей Аулхонта. Он неловко попытался снова пробудить в ней нежность, хотел сказать, что все равно всегда будет заботиться о ней, но она не дала произнести эти слова. Она всегда уходила от этих разговоров. Он думал, способна ли она — или кто-нибудь еще из ее народа — смотреть на другого человека так, как он смотрел на нее.

На рассвете они быстро собрались и выехали, не разговаривая на эту тему. На равнине солнечные пятна перемежались с тенями облаков, стало немного прохладней. В стороне от дороги темнели сосновые рощицы, ивы свешивали свои ветви над болотами, заросшими брусникой, трава серебрилась на складках холмов, как шерсть здорового животного. От земли поднималось тепло, в воздушных потоках парил орел, рысь грелась на скале, жеребец с гривой, развивающейся как флаг на ветру, вел табун своих кобылиц все дальше и дальше. Жизни здесь было в миллион раз больше, чем в других, даже более обширных краях. «Как все здесь радуются новому лету», — подумал Джоссерек.

Один раз они увидели вдали всадников.

— Это дозор, чтобы захватчики не застали врасплох, — решила Дония. В Данхете хорошо знали о частых набегах имперцев. И половины дня не проходило без нападения, но когда к рогавикьянцам подходило подкрепление, чужаки отступали. Дония злобно выругалась, когда узнала, что враги не только совершают опустошительные набеги на стоянки, а кроме того устраивают хорошо организованные облавы на крупных животных.

— Ты что, не хочешь узнать последние новости? — спросил Джоссерек, но Дония продолжала скакать в прежнем направлении, не обращая внимания на дозор.

— Мы скоро приедем.

В полдень они достигли цели путешествия. Палатки, фургоны, стада животных, люди образовывали вокруг пруда, заросшего кувшинками, лагерь.

— Э, да они-таки образовали союз, как мы и слышали, — произнесла Дония. — Ну что ж, так безопаснее. — Здесь Аулхонт, Вайлдгэйт, Дьювол Дэйл… Хэй! — И она пустила свою лошадь галопом.

Людей было много. Сегодня либо вообще никто не пошел на охоту, либо ушедших было очень немного. Большинство занималось забоем скота и готовились, чтобы двинуться дальше. Джоссерек заметил, что сам забой был поручен отдельным людям или группам родственников, которые занимались своим делом в нескольких ярдах друг от друга. На него и Донию они бросали короткие взгляды, немногословно приветствовали, когда они проходили мимо, хотя Джоссерек был чужестранцем, а Дония явилась после долгого отсутствия. Люди полагали, что если им понадобится помощь или сочувствие, они сами обратятся к кому надо, а навязывать что-либо, пусть даже из лучших побуждений, невежливо. Это было мало похоже на прием, оказанный путникам в Братстве Равен Рэст, но тогда и ситуация была иной, включая само их появление. Но здесь Донию ждала семья, поэтому она не останавливалась, чтобы перекинуться с кем-нибудь парой слов, да никто от нее этого и не ждал.