Восставший монах

Виттенберг стал центром лютеранской реформации. В 1525 году, через восемь лет после того, как Мартин вывесил на церковной двери свои знаменитые «тезисы», в виттенбергских церквах перестали совершать мессу и богослужения начали проводить не на латинском языке, а на немецком. Герцог отказался от своей огромной коллекции святынь, за которую заплатил столько денег и ради которой проехал много тысяч миль. В городе перестали продавать «индульгенции», а простых людей учили просить и получать прощение своих грехов у Бога, а не у священников.

К тому времени, спустя три года после окончания перевода, был напечатан Новый Завет на немецком языке, который расходился быстрее, чем его печатали. Мартин, кроме всего прочего, начал писать гимны, выражая в стихах те истины, которые проповедовал. Его сборник гимнов получил еще большую известность, чем немецкий Новый Завет. По всей стране простые домохозяйки, фермеры и торговцы пели его гимны.

Изменялась и сама церковь. Монахи и монахини покидали свои келии и начинали трудиться в миру. Еще в Вартбурге Мартин был изумлен, услышав, что священники замковой церкви Виттенберга, пренебрегши своим обетом безбрачия, женились. Теперь все больше и больше монахов уходили из своих тихих келий, одевали обычную одежду, женились и поселялись в обычных деревянных домах, в которых жила половина немецкого народа.

Мартин смотрел на все это со спокойной улыбкой. Днями и ночами он был занят, настолько занят, что ему не хватало времени раздеться перед сном. Он просто падал в кровать и сразу засыпал. Ему нужно было написать многочисленные письма, встретиться с множеством людей, ответить на все вопросы. Все больше и больше книг и брошюр выходило из-под его пера, ему приходилось проводить занятия по Библии, проповедовать по воскресеньям и в будни.

Для жены и семьи в жизни Мартина времени не оставалось. На свой сорокалетний юбилей он очень смеялся, когда один из друзей посоветовал ему, невзирая на монашество, жениться, чтобы жена присматривала за ним и привела в порядок его домашние дела.

— О, я слишком стар, занят и счастлив, — ответил Мартин. — Женитьбой вы меня не поймаете!

10. Надежная опора

Из Виттенберга по дороге к монастырю ехал крытый фургон. Это происходило из месяца в месяц много лет подряд. Даже слепой нищий, которых по немецким дорогам великое множество, мог с уверенностью сказать, кому принадлежит этот фургон. Даже тогда, когда внутри него не гремели бочки, от него исходил сильный запах рыбы.

Единственная необычная деталь в этой картине была та, что на этот раз в фургоне ехал сам Леонард Копп, богатый хозяин, а не один из его работников. «Может быть, — могли подумать люди, — монастырь вовремя не платит за рыбу, и сам герр Копп решил заняться сбором денег?»

Копп многие годы поставлял близлежащему монастырю свою сельдь. Монахини покупают ее на великий пост и для страстной пятницы с тех пор, как сами перестали ловить рыбу. Торговля Коппа преуспевала. Но в последнее время настоятельницу монастыря мучил один вопрос: следует ли ей иметь дело со сторонником Лютера или нет. Учитывая то, что сельдь у Коппа всегда была отличного качества, принять решение было не трудно.

Закончив все дневные дела, Копп по дороге в монастырь размышлял о том, что ему скажут монахини. Он намеревался вывезти из монастыря больше груза, чем привезти.

Фургон въехал в монастырский двор, и кучер подогнал его почти вплотную к двери, через которую выгружались бочки с сельдью. Привычные к тяжелому физическому труду монахини сами сгружали бочки и катили их в кухню. Затем фургон загружали пустыми бочками, оставшимися от предыдущего приезда. Кучер еще ближе подъехал к двери. Внимательный наблюдатель мог бы заметить, что для погрузки пустых бочек понадобилось гораздо больше времени, чем обычно, и что когда Копп хлестнул наконец лошадь кнутом и она тронулась с места, фургон выглядел по крайней мере не менее нагруженным, чем с полными бочками.

Через несколько минут рыботорговец выехал со двора и покатил к Виттенбергу.

Из бочек в глубине фургона послышался странный человеческий голос, и кучер сердито сказал кому-то невидимому:

— Если вы не хотите, чтобы вас арестовали, а меня прикончили, сидите тихо!

На его лице отразился страх, и он безжалостно ударил лошадь кнутом, напрасно пытаясь заставить ее бежать немного быстрее.

* * *

В это время волновался не только бюргер Копп. В Виттенберге Мартин нетерпеливо мерил шагами комнату, взволнованно ожидая приезда торговца рыбой. Они сговорились совершить нечто весьма опасное и даже криминальное. Когда наконец фургон загромыхал по мостовой старого города, Мартин с облегчением вздохнул.

Приехав в отдаленный квартал города, фургон остановился, и Мартин, сопровождавший его от городских ворот, выкатил пустые бочки и затем бережно помог выбраться из фургона двенадцати молодым монахиням, бежавшим из монастыря. Редкие прохожие, потрясенные увиденным, наблюдали, как одна за другой из фургона почти вываливались молодые девушки.