Восточная война (СИ)

А Браунинг расцветал, видя полный и сокрушающий успех их совместного с императором дела. Он и поверить не мог в то, что сможет создать оружие, что станет выпускаться ТАКИМИ тиражами. И продолжал работать над совершенствованием технологии производства. Ну и над следующим этапом развития концепции – дешевыми патронами со стальными лакированными гильзами и опять-таки стальными пулями. Дела у него потихоньку продвигались, но не очень быстро. Однако по его собственным прогнозам в пределах трех-пяти лет он должен был запустить первую линию, проведя соответствующую модернизацию своего карабина под новые боеприпасы. Хромирование ствола там и прочее. Заодно и конструкцию слегка подправить, учтя опыт эксплуатации и производства…

Но мы отвлеклись.

Итак, Норико вышла на свет к крыльцу, на котором сидели эти два японских военнослужащих «с пистолетом наголо». За ней – в тени – расположился Александр с карабином в руках и еще пара бойцов.

— Что вы себе позволяете!? — рявкнула она на японском.

Те вздрогнули и испуганно обернулись. Вид женщины в форме их обескуражил. Настолько, что они даже не заметили пистолета.

— Встать! Смирно!

— Кто вы? — осторожно спросил перепуганный радист, выполняя, впрочем, ее приказ. Слишком уверенным голосом он отдавался.

— Молчать! Руки по швам! Почему воротник не застегнут?

Оба бойца задергались. Руки сначала выпрямили, подчиняясь предельно уверенному в себе командному голосу Норико за которой в полутьме маячили едва различимые в темноте силуэты солдат. Однако почти сразу они оба подбросили свои «грабельки» вверх и начали лихорадочно застегиваться. Там ведь действительно и воротник был не застегнут, и часть верхних пуговиц кителя из-за чего вид у них получался совершенно расхристанный. Что для военнослужащего, находящегося на посту в глубоком тылу, совершенно неприемлемо.

Тем временем с другой стороны крыльца поднялись четверо солдат и без лишних слов подхватили эти двоих за руки, выгнув ласточкой. Оба японца как-то обмякли, посчитав, что их арестовывают. Они ведь действительно нарушали и сильно устав о несение постовой и караульной службы. Поэтому поникли и скисли, не пытаясь сопротивляться или кричать. Им на заведенных за спину руках защелкнули наручники и увели немного в сторону.

Дальше было дело техники.

Повязали спящих. Развели сигнальные костры на берегу, чтобы десант не заблудился. Разбудили жителей деревни, собрав их вместе и взяв под охрану, дабы никто не сбежал. И стали ждать.

— Вы же японка, — тихо произнес пленный радист, глядя на Норико с нескрываемым осуждением в глазах. — Как вы могли предать?

— Я верна моему сюзерену, — холодно и отстраненно ответила она.

— Не понимаю вас. Я верен Тенно и готов отдать за него жизнь. И я не понимаю, почему вы служите этим северным варварам.

— К какому дому вы принадлежите?

— Я? Мои родители были простыми крестьянами.

— Хэймин? — скривившись переспросила Норико. — Вы не поймете мотивы букэ-но-онна.[46]

— Вы… — попытался что-то еще произнести этот пленный, но осекся, встретившись с ней взглядом. И потупился. А Норико хмыкнула и отвернулась, демонстрируя ему спину.

Чуть погодя из домика, где стоял телеграф вышел Александр Блок.

— Все тихо? — спросил он по-английски у Норико. Этот язык они оба хорошо знали, что позволяло им довольно спокойно общаться только на нем. Пока во всяком случае.

— Да, — ответила девушка, совершив поклон. Не кивок, а традиционный японский поклон, первой, что указывало в глазах пленных на очень многое. Александр чуть помедлил и вернул ей поклон, едва его обозначив.

Норико настаивала на этом ритуале с самого первого дня их отношений. И он довольно быстро сдался, уступив столь важным для нее традициям. Вот и игрались. Тем более, что Норико эти ритуалы соблюдала и на людях, и когда они были наедине. Так что привыкнуть было несложно.

И Иошито это заметил, смотря во все глаза на происходящее и не веря им. Что-что, а английский язык он легко мог узнать. Не понимал, да. Но легко узнавал, так как видел и английских, и американских специалистов, находящихся инструкторами при их школе радистов. Даже у него учителем был англичанин, работавший через переводчика. Так что… Иошито просто не понимал, как такое могло произойти. Ведь получалось, что предавшая Тенно японка из сословия буке общалась с этими солдатами на английском. НА АНГЛИЙСКОМ!

Пленных свели на берег и, сняв наручники срезали пуговицы на штанах, вынуждая солдат занимать свои руки полезным и важным делом. Тут-то Иошито и побежал. Но не от берега, а наоборот – в воду. Он ведь вырос в прибрежной деревушке и с детства умел плавать. Контузия во время последнего боя привела к списанию на берег, но она не помешала ему нырнуть и поплыть в черных ночных водах залива Лаперуза. За ним следом устремились и остальные пленные. Но слишком поздно. Впрочем, именно их тела и прикрыли его от пуль русских солдат…

Лейб-гвардии Гусарский полк переправился быстро. И сразу начал оперативное развертывание, пока переправлялись казачьи сотни и обоз. А с первыми лучами солнца перешел в наступление.