Восточная война

– А… – небрежно махнул здоровой рукой Гамильтон. – Это все их средневековые обычаи. Плен по традициям Японии – позор. Лучше смерть, чем плен. Раньше так было. И для женщин тоже. Она – женщина-буке – воинского сословия. В случае угрозы пленения она должна защищать своего господина, – Гамильтон кивнул на генерала. – Если же все становится крайне плохо, то помочь тому умереть, если он не в состоянии сам совершить самоубийство. А потом убить себя.

– Что это за бред?! – воскликнул шокированный Александр.

– И не спрашивайте, – покачал головой Гамильтон. – Но это их традиции. И невежливо их не соблюдать. Вы забрали ее кинжал. Верните его девушке. В конце концов, это даже познавательно. Я никогда не видел, как перерезают сами себе горло.

– Это правда? – слегка осипшим голосом спросил Александр у генерала.

– В общих чертах, – глянув с нескрываемым пренебрежением на сэра Гамильтона, ответил Тамэмото Куроки. – Норико воспитывалась в старых традициях и очень серьезно к ним относится.

Александр подошел к ней и, взяв за плечи, поднял с колен. Заглянул в глаза и ужаснулся. Там была какая-то отрешенность… пустота… Мысленно она уже была мертва.

– Вы дадите ей разрешение? – спросил Блок у генерала.

Тот молча кивнул. И Норико, что-то тихо залопотав, чуть отстранившись, осторожно, чтобы не спровоцировать бойцов, достала мешочек с монетами, который, поклонившись, протянула ему.

– Верните кинжал, – тихо произнес генерал. – Для нее это ОЧЕНЬ важно. Там, – кивнул на мешочек, – все ее личные накопления и украшения. Она просит продать ей кинжал, понимая, что он ваш трофей.

Александр повернулся и вновь взглянул на эту девушку. И у него что-то сжалось внутри. Убить ему было несложно. В бою. Врага. Но участвовать в этом дурацком ритуале он не мог, даже косвенно. Как он будет жить дальше с пониманием того, что из-за него такая милая девушка перережет себе горло? Такая дикая и буйная тогда… и такая тихая и смиренная сейчас… Блок чуть подался вперед и вдохнул аромат ее волос. Снова отмытых от побелки и пахнущих чем-то очень приятным… Он не мог, просто не имел права позволить ей умереть. Безумное. Глупое. Иррациональное чувство накрыло его.

– Проклятье… – прорычал он.

– Что вы говорите? – переспросил Гамильтон, но Александр его проигнорировал.

– Генерал, как глава рода, вы вправе решать ее судьбу?

– Да.

– Тогда я прошу у вас ее руки.

– Это глупо, – едва заметно усмехнувшись, ответил Куроки.

– Я офицер, дворянин, и я хочу, чтобы она жила, – медленно, по слогам произнес Александр.

– Зачем? – удивился Куроки. – После смерти она переродится и начнет жить заново. Если сделать сейчас все правильно, то ее новая жизнь будет более светлой и радостной, чем эта. Такова ее судьба.

– Ее судьба – я. Иначе бы вон Печкин ее пристрелил четверть часа назад. Или там, в особняке, кто-то из моих бойцов. Если бы судьба хотела ее смерти, то она бы уже умерла. Вы понимаете?

– Вы мальчишка! – хохотнул генерал. – Но, может быть, вы и правы. Слышишь, Норико?

– Нет, – отчетливо и предельно четко произнесла она по-английски.

Александр обернулся и встретился со жгучим, полным вызова и ярости взглядом. Настолько пугающим, что он даже отшатнулся.

– Я же говорил, что это глупо, – усмехнувшись, произнес генерал. – Но я даю свое согласие на ваш брак. Вы сами этого хотели. А тебе, Норико, я запрещаю лишать себя жизни.

Все лицо девушки вспыхнуло негодованием, но несколько мгновений спустя она опустила глаза. Скосившись, впрочем, исподлобья очень многообещающим взглядом на Блока.

– Ну Сашка, поздравляю! – хлопнув по плечу поручика, произнес его командир. Вид он при этом имел донельзя озорной, улыбаясь от уха до уха. – Любви. Счастья. Детишек вам побольше. Только ты, друг сердечный, острые предметы от нее убирай куда-нибудь. Скалкой по лбу получать хоть и обидно, но не смертельно. А то припозднишься, так она тебя и зарежет, посчитав, что ты кому-то в плен сдался… возможно, даже несколько раз…

– Да ну тебя… – буркнул Блок и отпихнул дурачащегося командира. Взглянул на Норико и вздрогнул, поняв, что дурак, что наломал дров и вляпался в категорически неприятную историю, но отступать было уже поздно…

– Уау! – прокомментировал произошедшее Гамильтон. – Примите мои соболезнования. Вы очень благородный человек, но такой поступок, он… – произнес генерал-лейтенант и осекся, потому что встретился взглядом с Норико.

Девушка очень нехорошо улыбнулась и, подойдя к Александру, попросила вручить ей кинжал как его будущей супруге. Что это по обычаям. Что женщине-буке неприлично быть без оружия. Говорила по-английски, разумеется, которым она сносно владела. Лучше дяди.

Блок несколько секунд поколебался. Ну а что? Страшно. Любой бы испугался такой психованной острые предметы давать. Но все же решился. И, достав кинжал, крутанув его в руке, протянул рукояткой вперед…

Глава 9 1904 год, 26–30 апреля, север Ляодунского полуострова