Таким образом, пыро служило названием для травы и впоследствии было применено к пшенице (37, с. 326). До некоторой степени представляется вероятным внутреннее родство готского hwaitais — пшеница, литовского kwetys — пшеница, славянского квет, цвет, польского kwiat, малорусского квитка; быть может, первые два слова некогда имели то же значение, что последние, и только с течением времени вышли из такого значения и стали выражать собой важное в жизни народа хлебное растение. Пшеница могла представляться лучшим цветком-травой, какой природа дает человеку. Малороссияне ныне говорят, что «жито красуется», т. е. наливается в поле и услаждает взор человека, как лучший цветок.
Пределы земледельческой культуры с течением времени все более и более расширялись в этнографическом и географическом отношениях. Народ, ознакомившись с благами, доставляемыми хлебопашеством, крепко его держится и настойчиво распространяет. Нельзя, однако, не отметить того явления, что географические пределы земледельческой культуры отдельного народа иногда суживались, временно сокращались по несчастным историческим обстоятельствам. В этнографических пределах малорусского народа яснее всего обнаружилось обусловленное историческими обстоятельствами колебание в географическом распространении земледелия. Южнорусский земледелец то выдвигался к Черному морю и к Донцу, то отступал далеко на северо-запад, бросал не только Харьковщину, но и Полтавщину и южную часть Киевщины. Лишь только светлый Ормузд в виде литовских князей, польских королей или московских царей брал верх над мрачным Ариманом, над ханами крымскими, белгородскими, над турецким падишахом, как малорусский земледелец выдвигался вперед, в глубь дикого поля, как пионер европейской цивилизации.
Древнейшие русские письменные памятники: Летопись Нестора, Житие преподобного Феодосия и «Русская Правда» — заключают много указаний на развитый земледельческий быт. В древней летописи хлебопашество впервые упоминается под 946 г. После того как древляне убили Игоря, Ольга с войском подступила к Искоростеню: «Древляне затворишася в граде и боряхуся крепко из града… И стоя Ольга лето, не можаше взяти града и умысли сице: посла ко граду глаголющи: „Что хочете доседети? А вси града ваши предашася мне и ялися подань, и делают нивы своя и земли своя, а вы хочете измерети гладом, не имучеся по дань“» (99, с. 57). Слова эти служат ясным свидетельством, что в половине X века, когда жила Ольга, или, что уже несомненно, во второй половине XI века, когда жил летописец, записавший народное предание о походе Ольги на Искоростень, земледелие было распространено даже во всей древлянской стране, считавшейся на Руси сравнительно глухой и бедной.
В древних памятниках разбросаны известия о земледельческих орудиях, о рабочем скоте, о способах земледельческого хозяйства и о родах хлебов. В Южной России, где черноземный слой толст, был в употреблении плуг. Плуг и борона упоминаются в «Русской Правде». В Северной России, в Новгородской и Суздальской областях, должно быть, употреблялась соха, с XIV столетия часто встречающаяся в актах как главное орудие севернорусского земледельца. В Первоначальной летописи под 1103 г. говорится о лошади как о рабочем скоте в Приднепровском крае, где впоследствии для земледелия всегда употреблялись волы. «Дивно ми, дружино (говорил Владимир Мономах дружинникам великого князя Святослава), оже лошадий жалуете (дружина Святослава не хотела оставить смердов без лошадей в рабочую пору), ею же кто орет, а сего чему не промыслите, оже то начнет орати смерд, и, приехав, половчин ударить и стрелою, а лошадь его поиметь, а в село его, ехав, иметь жену его и дети его, и все его именье? То лошади жаль, а самого не жаль ли?» (99, с. 267). Для возделывания земли употребляли и волов; в древнем языке сохранилось название — «рало волово» (7, с. 59). В летописном предании — Обрин: «Аще поехати будяше Обърину не дадяше въпрячи коня ни вола, но веляше въпречи 3-ли, 4-ли, 5-ли жен в телегу и повести Обрена…» (99, с. 2). Выходит таким образом, что в Киевщине ездили на конях и волах, как ныне ездят в Малой России.
Александр Александрович Воронин , Александр Григорьевич Воронин , Андрей Юрьевич Низовский , Марьяна Вадимовна Скуратовская , Николай Николаевич Николаев , Сергей Юрьевич Нечаев
Культурология / Альтернативные науки и научные теории / История / Эзотерика, эзотерическая литература / Образование и наука