Восточные грезы

Но поздно сожалеть о случившемся. К тому же ведь не одна она участвовала в маленьком предсвадебном приключении. Но у нее не было никаких реальных объяснений тому, что случилось, никаких причин, чтобы сделать произошедшее более приемлемым. Если только не сказать ему правду. Какую правду? Что она была настолько переполнена желанием, что все остальное для нее просто перестало существовать? Неужели ее будущего мужа обрадует эта новость?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Когда же все это закончится, устало думала Натали. Она и представить себе не могла, когда графиня сообщила, что за церемонией на балконе последует официальный прием, что ей придется все время стоять рядом с будущим мужем. Кадир не отпускал ее от себя ни на шаг.

Ее голова раскалывалась, и она едва могла двигаться — благодаря конструкции этого чертового платья и изрядного веса королевских украшений.

Кадиру не было никакой необходимости говорить ей, что он о ней думает. Взгляды, которые он время от времени бросал на нее, были яснее всяких слов. Но какое право он имел судить ее? В конце концов, они оба получили то, что хотели. Правда, какой смысл теперь махать флагом равенства? В династических браках испокон веков существовала огромная разница между моральным законом для мужчин и женщин. Исторически сложилось, что мужчина, обладающий властью и положением, женился на девственнице — в таких случаях было гарантировано, что ребенок, появившийся через девять месяцев или чуть позже, был бы его ребенком. Наибольшие надежды возлагались на первенца. Несмотря на все изменения в мире за последние пятьдесят лет, на Нироли все осталось по-старому.

Кадир наверняка рассчитывал, что женщина, носящая его имя, будет принадлежать только ему. Натали это было так же ясно, как если бы он это сказал. И самая большая ее ошибка заключалась не в том, что она сделала, а в том, что она не потрудилась навести справки о своем будущем муже, прежде чем соглашаться на этот неестественный брак.

Их брак, как она уже понимала, не будет просто браком по расчету между двумя людьми, разделяющими идеалы друг друга. Даже без Венеции он не счел бы ее достойной стать его женой. Ее губы скривились при мысли о том, что, несмотря на всю его физическую силу и сексуальность, Кадир разочаровал ее. Он явно считал ниже своего достоинства брать себе в жены женщину, которая не была девственницей.

С детства привыкшая к самостоятельности, Натали всегда делала свой выбор сама и извлекала уроки из неудачного опыта. До Венеции у нее никогда не было отношений, о которых она бы сожалела или которых стыдилась. Она была взрослой женщиной и сама решала, во что ей верить, внутренним чутьем угадывая, что ей нужно, а что нет. Она всегда знала, что отрицание сексуальных потребностей — такой же грех, как и распущенность. А разве можно ее обвинять в распущенности? Единственный раз, когда она нарушила свои моральные принципы, был случай с Кадиром, но как она могла заставить его в это поверить ради их брака и ради будущего Нироли?

И вот они стояли рядом, принимая поздравления от гостей, соединенные рукой короля. Но в их сердцах уже поселилось подозрение и недоверие друг к другу.

Кадир чувствовал, как тугой воротник немилосердно врезается в его шею. Одежда была чужой и неудобной после привычной мягкости арабского халата, который он носил во время официальных церемоний в Хадии. Более того, ему казалось, что он играет роль в какой-то костюмированной пьесе, а не вступает в самую важную часть своей жизни.

Экскурс в историю Нироли, который он предпринял после фатального откровения его матери, показал, что у острова есть все шансы занять довольно хорошую позицию на мировой арене. Его географическое положение было уникальным. Мир менялся, старые силы уступали место новым, и люди с острым умом, достаточно восприимчивые и способные мыслить вперед, пришли бы к выводу, что, умело используя эту уникальность, можно добиться многого. Кадир намеревался со временем расширить свою сферу влияния, чтобы его сыновья могли рассчитывать не только на Нироли. И ему нужна была женщина, которая бы понимала это. Она бы регулярно обеспечивала пополнение его рода, и ему не приходилось бы сомневаться, что все эти дети его. Но как он мог надеяться на женщину, которая, не задумываясь, отдала себя мужчине, сумевшему вызвать у нее вожделение?

Кадир почувствовал ярость, вспомнив, как уверенно Натали вышла на балкон. Его будущая жена оказалась распутной девицей. Она, не задумываясь, отдала себя незнакомцу только ради собственного удовольствия. Каждый раз, когда он думал, с каким презрением она отнеслась к их предстоящему браку, ему так и хотелось сорвать с ее шеи бриллианты, кольцо с пальца, с тела одежду, чтобы она явилась перед всеми в своем истинном виде падшей женщины.

Сколько раз она вот так ускользала из Нироли, чтобы предаться греху? Десять? Сто? Тысячу раз? Сколько она будет ждать после свадьбы, чтобы заняться этим снова? Месяц? Год?