Восточный фронт

Переводчик спрашивает и японец утвердительно кивает — да, ими. Ну, даёт япошка!.. Просто мастер 'художественного свиста'!.. Ну, про Б-25, я с трудом, но ещё могу поверить, но Б-24?!

Видимо что‑то на моём лице японец увидел, потому что вначале как бы закаменел, потом демонстративно уронил недокуренную сигарету, сжал кулаки и что‑то говорит переводчику. Тот переводит:

— Он говорит: что он самурай и не позволит вам унижать себя вашим недоверием!..

Да, ё — моё!.. О, какой гонористый!..

— Переведи ему, что я ничуть не хотел его унижать, но хочу узнать, как он сумел сбить здоровенный четырёхмоторный бомбардировщик всего двумя пулемётами? Вдруг мне пригодится. Скажи ему, что я сам сбил своего противника двумя пулемётами, но то был одномоторный штурмовик, а не утыканный пулемётами, как ёж иголками, четырёхмоторник.

Японец отвечает, что он расстрелял 'либерейтору' двигатели и тот упал.

— А стрелки бомбардировщика на всё это просто смотрели?

Оказывается, что он на сближении вначале бил по стрелкам, а уже сблизившись метров на сто пятьдесят — сто, начинал стрелять по двигателям.

— Что все четыре движка расстрелял в одной атаке?..

Нет, говорит японец, в одной атаке — один двигатель.

— Так он что, четыре раза на 'либерейтор' заходил?!..

Да, оказывается четыре раза. Ты знаешь, к нам перед войной приезжал из политотдела армии один вроде как лектор, рассказывал о японской психологии. Вот он говорил, что с нашей русской точки зрения японцы ненормальные (как впрочем и мы с их), потому что они многие нам привычные вещи воспринимают и делают совсем не так как мы, а это надо учитывать в бою. Я тогда это прослушал и забыл, мимо ушей. И вот только общаясь с этим японцем, до меня вдруг дошло, что японцы действительно ненормальны — передо мной стоит парень невероятной, почти запредельной храбрости, который при этом стыдится своей язвы, даже не триппера или геморроя. Так ведь находятся и те, кто его этим попрекает. Это нормально?

Тут японец опять что‑то спрашивает у переводчика:

— Он говорит: а как бы вы действовали, случись вам столкнуться в бою с 'либерейтором'?

— А я — говорю — разнёс бы эту тушу одной атакой, тремя — четырьмя 37мм снарядами. Метров бы с трёхсот — четырёхсот. И полетел бы сбивать следующий.

Японец выслушал и отвечает:

— Он говорит: что это не очень смело, но очень рационально.

Вот и пойми — похвалили тебя или наоборот обругали? Такой у меня случился разговор с японским лётчиком — истребителем. И заметь, за всё время японец ни разу не улыбнулся. Вообще. Наоборот, он был невероятно серьёзен.

А. С. Имя японца не помните?

И. Г. Да я его и не спросил.

А. С. А что потом было?

И. Г. Я подарил японцу пачку сигарет и пошёл к своим. Правда, он не хотел её брать, но переводчик ему что‑то сказал и тогда он взял. Больше я этого японца не видел — всех ходячих отправляли в лагеря военнопленных. Отправили и его….'

Лазарев М. П. "Тихоокеанский шторм". Изд. М., Воениздат, 1960. Глава "Морские десанты на юге Сахалина".

Второй десант, значительно более крупный, чем в Торо, высаживался также в первый день операции в порту Маока (ныне г. Холмск), могущим стать базой для развертывания переброшенных из японской метрополии войск, усиливавших сахалинскую группировку.

Гарнизон Маока включал два кадровых пехотных батальона 88–й пд, усиленные артиллерией и минометами; была оборудована полевая оборона города и порта. Имелось и ополчение — но, нас оно беспокоило намного меньше, чем неплохо подготовленные и относительно прилично вооруженные кадровые части. Сделанные летчиками фотографии не только вскрывали почти всю систему обороны, но и позволили установить местонахождение казарм японской пехоты. А главное, в порту был обнаружен легкий крейсер 'Китаками' (тип 'Кума', корабль устаревший, но способный доставить немалые неприятности десанту — 7000 т водоизмещения, по состоянию на 1945 г. переоборудован в "десантный крейсер", вместо 7 140–мм пушек нес 4 127мм, зато шесть десантных плашкоутов, мог принимать на борт батальон морской пехоты).