Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944

Добравшись до противоположного берега и одевшись, я снова пошел, минуя какую-то лесополосу. Через некоторое время наткнулся на нескольких германских солдат, которые сообщили, что дальше к северу собралось много солдат. Пошел туда, минуя большие или маленькие группы совершенно измотанных людей, которые лежали в траве или сидели под деревьями. Пройдя еще несколько сот метров, увидел вокруг тысячи лежащих на земле людей, в большинстве отбившихся от своих частей солдат, почти все были одеты лишь частично, больше половины из них, как и я, без оружия. Доложил о прибытии генералу Мюллеру[142], по-видимому старшему из присутствующих здесь офицеров.

Тем временем рассвело, наступило 27 августа. К моему ужасу оказалось, что мы отнюдь не оставили у себя за спиной долину реки Прут, а перед нами еще лежали примерно 1500 метров заболоченного пространства. Мы находились на вытянутом в длину по течению реки острове в заболоченной долине. Поскольку высоты на противоположном берегу уже были заняты неприятелем, я не мог представить себе, как нам выходить из этого положения.

Когда начался интенсивный артобстрел, мы залегли тесно друг к другу. Прямо среди нас и вокруг рвались снаряды, осколки с шипящим звуком проносились в воздухе над головами. Я голыми руками вырыл себе выемку в лесной почве. Как долго продолжался артобстрел, я не знаю.

Артобстрел причинил нам значительные потери, в наших рядах было много убитых и еще больше раненых, о которых нам теперь пришлось особо заботиться. Я распорядился начать сбор перевязочных пакетов, верхней одежды и обуви, которые потом передавались немногим имеющимся среди нас врачам или распределялись среди потерявших одежду людей. Большинство врачей и санитаров остались с ранеными на восточном берегу Прута.

Несколько позднее стало известно, что офицеры собираются для обсуждения нашего положения...»

Теперь советские войска начали уничтожение этих еще существовавших остатков 6-й армии. На скопившуюся в пойме реки массу людей обрушился артиллерийский и минометный огонь. Заработали «сталинские органы», плотность и интенсивность огня все нарастали. Налетевшая авиация добавила к этому шквалу огня еще и свои бомбы. Солдатам под огнем оставалось только беспомощно вжиматься в грязь и трясину, поскольку отвечать им было нечем. Потери час от часу росли. Во второй половине дня, около 16.00, когда неприятель осуществил еще один артиллерийский обстрел, на этот раз с запада, охваченные отчаянием люди уже не могли этого вынести. Элементарное чувство самосохранения заставило их подняться из своих укрытий. Тут и там солдаты вставали под ураганным огнем, сначала единицы, потом по нескольку человек сразу, и бежали, спотыкаясь и падая, вперед, среди вздымающихся разрывов от снарядов. Артиллерийский огонь проделывал в их рядах бреши, но солдаты рвались вперед. Ничто не могло сдержать их, людская волна катилась навстречу огню.

Без какой-либо подготовки, без приказа, без всякого порядка все больше и больше солдат, унтер-офицеров и офицеров поднималось с земли. Они увлекали за собой других, людская волна подхватывала их и влекла вперед. И вот, наконец, почти все лежавшие в пойме Прута поднялись и бросились на врага. Вместе с ними взметнулось и единодушное «Ура!», заглушившее даже вражеский огонь, и все 10-12 тысяч германских солдат, офицеров и генералов, забыв о голоде, жажде, изнеможении, в едином порыве бросились на врага, несмотря на его огонь.

Ведомых ужасом и надеждой солдат, из которых едва ли половина имела при себе оружие, теперь не могло остановить ничто. Сквозь топь и грязь они брели навстречу орудийному огню неслыханной плотности, переходили ручьи, порой проваливаясь по грудь в трясину и поднимая в руках над головой винтовки, автоматы, ручные пулеметы и фаустпатроны, перебирались через заболоченное пространство шириной от 300 до 500 метров. Многих затягивала трясина коварных бочагов, другие тонули, многие падали ранеными и оставались лежать.

 И все же, несмотря на сильнейший огонь, солдаты добрались до крутого западного берега Прута, в ожесточенной рукопашной схватке овладели позициями противника у селения Стэнилешти и прорвали вражескую оборону. Совершенно ошеломленные этим броском и пришедшие в замешательство русские разбежались в разные стороны (в данном случае предположение автора, поскольку, как он пишет ниже, никто из прорывавшихся немцев не уцелел. — Ред.). Отстоявшие несколько дальше от берега высоты тоже были взяты штурмом, всякое сопротивление русских сломлено в рукопашных схватках, и, наконец, волна прорвавшихся достигла большого лесного массива примерно в трех километрах западнее Хуши.

Те, в ком еще теплились последние силы, стали собираться в группы, чтобы попытаться пробиться через занятую врагом территорию к новому германскому фронту где-то в Карпатах.