Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944

Очередь доходит и до личного имущества. Никому не удается избегнуть этой части. Я сам, собственными руками, проделал ревизию моих личных вещей. Весь личный скарб предается огню. Однажды мне уже довелось остаться «голым и босым». После этого я стал умнее и теперь натягиваю на себя две пары носков, две пары нижнего белья, мундир и сапоги поновее. Все остальное, все повседневные мелочи, в том числе пара любимых книг и немногие памятные вещи, исчезают в огне навсегда. На улице формируются небольшие дежурные подразделения и временные боевые части из писцов, водителей и обозников. Оттуда доносятся крики и топот сапог. Залпы вражеской артиллерии, обстреливающей село, затихают вдали...

До начала прорыва остается еще пять часов. Я еще раз проверяю свой автомат[22] и шесть магазинов к нему.

17 февраля. За два часа до полуночи я был на новом КП корпуса. Он представляет собой два вездехода. В одном из них располагается начальник штаба с двумя телефонными аппаратами. «Лоханка»[23] заехала в небольшую низину. Вокруг молодая поросль без листьев, в полукилометре южнее просматривались первые мазанки села Хильки. Правый ударный клин должен был наступать из этого села.

Позади во многих местах Шендеровки еще догорали костры. Неужели там все еще продолжается эта ужасная пробка? Двигаясь к исходной позиции для прорыва, я потерял моих товарищей. Было совершенно невозможно пробиться к ним и обогнать застрявшую колонну.

 Сразу же за западным выездом из Шендеровки дорога проходила по короткому мосту через глубокий овраг. По одному-единственному мосту. Весь день по нему шли войска трех ударных колонн прорыва, направлявшиеся на исходные позиции перед атакой. Похоже, что об этом «узком месте» прознал противник. Сильный обстрел, в том числе из орудий крупного калибра. После этого замешательство, затор, ругань командиров. Несколько позже все более-менее успокоилось, ситуация прояснилась.

Теперь мы, около десяти тысяч человек, находились вместе с оставшимся тяжелым вооружением и многочисленными транспортными средствами, зажатыми на пространстве диаметром едва ли в 7 километров. Такая редкая, неслыханная концентрация войск нервирует командование. На самом же деле скорее можно подозревать обратное. Но провода полевой телефонной связи повсеместно порваны или перебиты, поскольку проложены прямо по земле. Также после передислокаций на телегах многие телефоны пришли в негодность. Офицерам связи для уяснения обстановки требовалось теперь куда больше времени, так что при заторах они лишь с большим трудом могли указать верное направление. Так что очередной неожиданный удар противника не мог быть своевременно парирован. Возможно, такие соображения, помимо прочих мыслей, отягощали размышления генерала и его начальника штаба. Но по выражению их лиц ничего нельзя было понять.

До полуночи остался один час. Теперь уже скоро должен начаться «прорыв любой ценой». С отдельными дивизиями и подчиненным соседним корпусом нет никакой связи. Слышна вялая перестрелка. Вражеская артиллерия ведет нерегулярный беспокоящий огонь, перемежаемый залпами «сталинских органов».

Но и через час нет никакой ясности относительно атаки. Донесения не поступают. С направления удара доносится стрельба из легкого оружия, да на бывших исходных позициях вроде бы усиливается артиллерийский огонь. На правом фланге вспыхивает короткая яростная перестрелка. Что ждет нас впереди? Снова и снова приходит на ум этот вопрос.

Стоявшие между деревьями грузовики трогаются. С этого момента они начинают движение вперед. Меня подзывает к себе начальник штаба и отдает приказ немедленно установить связь с соседним корпусом, после чего доложить ситуацию. Штаб соседей должен быть в поселке Хильки.

3 часа. Я беру с собой только самое необходимое: автомат, полевую сумку с картой, бинокль, призываю в напарники вахмистра, ловкого и изворотливого человека. Скользя по грязи, проталкиваемся между движущимися колоннами в разрушенное село. Мне было совершенно непонятно, откуда взялось такое большое количество транспорта. Очень много самых различных транспортных средств уже было уничтожено, да и по приказу должно было быть брошено все, кроме самого необходимого. На многих телегах везли только боеприпасы, но много было и пустых, разве что на некоторых лежали раненые. Несмотря на приказ, войска увозили своих раненых товарищей с собой. С болью в сердце нам пришлось оставить неприятелю более тысячи тяжелораненых, уповая на действующие международные конвенции. Вместе с ними остались врачи и санитары. Отбор этих людей был для главного врача корпуса самым трудным в жизни делом. Предпринято все возможное, чтобы сохранить раненым жизнь. Прощание с ними было трудным.