Восточный конвой [ Ночь черного хрусталя. Восточный конвой]

Сколько-то времени протекло в безмолвной взаимной ненависти, прежде чем Милов глянул на часы — небрежно, вскользь. Уже совсем мало минут осталось до истечения условленного срока; все ясней становилось, что и сегодня встреча не состоится. Но теперь Милов начал уже догадываться, почему: вероятно, Леста была известна тем, с кем ему предстояло встретиться, и они не хотели — или не должны были — устанавливать контакт в ее присутствии. Она пасла его, вероятнее всего; всё было театром, начиная со вчерашнего уличного происшествия, после которого представители власти так быстро его потеряли. На самом же деле (соображал он) они издалека вели его до того самого момента, пока он не заговорил с нею здесь, на этом самом месте; после этого им не о чем больше было беспокоиться. Постой, а как они могли знать, что именно здесь надо ждать его? Выходит, место рандеву им известно, они не знают только, кто придет на свидание; это-то и хотят установить. Всё очень просто, никаких загадок, ничего сверхъестественного…

Да, чудесно. Вывод отсюда следовал лишь один: немедленно уходить. Куда угодно. В пустоту. Раствориться. Пусть, если хотят, гонятся за ним — но зато не пострадает никто другой из немногих, видимо, еще уцелевших здесь…

Тут же он заспорил с самим собой. Если именно ее присутствие — причина того, что к нему никто не подходит, значит, те, кто ему так нужен, еще раньше прочитали ситуацию и никто сюда не подойдет. Однако, встреча должна произойти — иначе всё зря. Они понимают это не хуже, чем он сам, и непременно будут искать возможность войти в контакт. Не здесь, разумеется; но если он просто пойдет по улице, то наверняка ему каким-то способом дадут понять, что и как нужно делать. Кто-нибудь, обгоняя или идя навстречу, обронит два слова, или сунет записку в руку, или мало ли еще как. Только это обязательно должен будет быть некто с большим родимым пятном под левым глазом; если обстановка позволит, Милов скажет этому меченому: «Никак не могу оторваться от этого фонтана», на что в ответ последует: «Свободно текущая вода — основа нашей энергетики», после чего Милов, помолчав, начнет негромко напевать популярную некогда в этих местах песенку: «Лето было в разгаре, и пели луга и леса. Ты шла мне навстречу в зеленой косынке своей…» Тут он закончит, и после маленькой паузы его собеседник в свою очередь запоет — другую песню, тоже всем давно знакомую: «На пустынном морском берегу как-то встретились двое; он приплыл из далекой страны, она много лет ожидала…». Только после всего этого и будет установлен настоящий контакт. Но это всё — в спокойной обстановке, а для начала неплохо будет и услышать хоть два слова — от существа с родинкой… Поэтому сейчас необходимо не торопясь встать и, не оглядываясь, уйти не в ту сторону, откуда пришел, но в противоположную…

Он встал медленно, как и собирался, но следующего условия не выполнил: не утерпел и хотя не оглянулся, но все же покосился на нее — чтобы убедиться, наверное, что Леста не собирается вскочить, чтобы последовать за ним по пятам. Но нет, она не собиралась. Она даже не смотрела в его сторону — он находился слева от нее, а ее взгляд был направлен наискось вправо, техналь была видна слева в профиль: прядь волос, ровная линия носа, глазная впадина, а под левым глазом, почти на скуле…

Милов не сделал второго шага. Моргнул. Нахмурился. Ничего такого не было раньше на ее лице. Была гладкая кожа. Еще сегодня, какой-нибудь час с небольшим назад. А сейчас — большое, коричневое родимое пятно. Мушка. Но это…

«Ловушка, — пронеслось в голове, — тебя ловят на блесну. На, муху ловят. Там наверняка крючок. Острый, с бородкой. Родинка. Но… Но…»

Он заставил себя подойти к ней вплотную. Просто-таки подтащил. Не мог поверить. Но обязан был.

Он кашлянул. Леста медленно повернула голову, хотя боковым зрением наверняка заметила, как он приближался. Она окинула его взглядом с ног до головы, словно видела впервые — выражение глаз было презрительным — и столь же медленно отвернулась. После такого приема обычно остается только уйти. Но этого Милов сейчас не мог себе позволить.

— Никак не могу оторваться от этого фонтана… — проговорил он условную фразу, стараясь, чтобы голос звучал совершенно естественно.

На этот раз ее голова повернулась резко. Лоб нахмурился. В глазах было недоверие вперемешку с удивлением. Мгновение она колебалась..

— Свободно текущая вода — основа нашей энергетики. — Она произнесла слова чуть ли не с вопросительной интонацией.

тогда, уже почти не сомневаясь более, он стал напевать, сдерживая ликование — так, словно эта женщина действительно дожидалась его многие годы, и только ради нее он прибыл из дальних стран — только, чтобы увидеть ее в зеленом платочке… который, кстати, и был тут как тут — пусть не платочек, а шарфик, не на голове, а на шее — но был, был…

Леста медленно поднялась со скамейки.

— Великий Альмир! — сказала она, и голос ее вовсе не звучал ласково. — Какой идиот! И я тоже хороша… Идемте быстрее.

— Куда? — невольно спросил он.

— Всё равно. Подальше отсюда!

10

(146 часов до)