Читаем Восточный край полностью

Восточный край

Странно. Но ладно — я уже привык, что она мне только добра желает. Пожал плечами, раскачался и резко встал с кресла, зашел в свой бунгало. Свет не включал, в лунном сиянии и так все хорошо видно. Сбросил мокасины, прошел по комнатам осматриваясь. Зашел в спальню и на пороге замер.

На кровати, отбросив в сторону одеяло и сидя на белоснежной простыне, облокотившись на спинку изголовья расположилась Надежда. Сейчас, оглядев меня с головы до ног и обратно, она сделала небольшой глоток из бокала с мартини.

— Люблю ночные купания, — сообщила мне ее кавайная светлость. — А вот тебя на пляже не видела. Позвал, и не пришел, — осуждающе покачала она головой.

— В карты заигрались, потом пока сюда дошел…

— Угу. Долго же ты шел.

— Так получилось, — пожал я плечами.

— Как пообщался с Ангелиной? — сделала еще небольшой глоток мартини Надежда.

— Плачет.

— Ты ее обидел? — взметнулись вверх брови ее кавайной светлости.

— Нет, просто у нее ситуация такая сложилась. Безвыходная.

— Бывает, — философски кивнула Надежда.

Пикантности нашей беседе, кстати, добавляло то, что ее кавайная светлость была совершенно обнажена. В одной руке у нее был бокал с мартини, а на выставленном пальчике второй, отставленной чуть в сторону, покачивался снятый купальник. Ну да, ночью если купаться, то всякая одежда обычно лишняя.

Фигура обнаженной молодой княгини, антураж и блеск ее темных глаз в лучах лунного света так притягивали взгляд и ошеломляли, что я только сейчас вспомнил, что могу и умею дышать.

— Так и будешь в дверях стоять? — отставила бокал в сторону Надежда.

Медленно подошел, сел на край кровати, аккуратно положил ладонь на бедро девушки. Надежда вздрогнула и закрыла глаза. Она приподнялась на локтях, выгибаясь и расправив плечи; грудь ее при этом округлилась, принимая волнующую форму, а губы приоткрылись для поцелуя. Моя рука сразу переместилась с бедра, накрывая грудь, и я наклонился ко влажным губам.

Поцеловал едва слышно ахнувшую Надежду я аккуратно и очень осторожно.

«Ты хорошо играл. И приз уже упал тебе в руки, остается его только забрать…», — недавно сказала мне Ангелина. Ее слова отчетливо звучали в памяти. И целуясь сейчас с Надеждой я как-то не очень верил в происходящее.

Казалось, что сейчас кавайная светлость отпрянет и исполнит что-нибудь похожее на то, что недавно сделал я для Ангелины. Надежда действительно вдруг отпрянула, загадочно глядя блестящими черными глазами. И держа меня на расстоянии, упершись мне в грудь ладонями. Несколько секунд паузы, когда мы смотрел друг другу в глаза, потом Надежда уверенно потянула с меня футболку, которая почти сразу полетела далеко в сторону.

— Смелее, гардемарин, я не кусаюсь, — горячо шепнула Надежда и потянула меня за собой, увлекая на кровать.

«Гардемарин?» — удивился я.

Впрочем, удивление мелькнуло совсем мимолетно, исчезнув как не было. Только потом уже, на следующий день я узнал от вернувшейся Альбины, что высше-магические заведения «Аскольд» и «Паллада» находятся в ведении Российского Императорского флота, и обучающиеся в них зовутся гардемаринами, а не курсантами, студентами или гимназистами — как в других высше-магических учебных заведениях.

Ее кавайная светлость, кстати, насчет «не кусаюсь» обманула. И кусалась, и царапалась. В процессе я почти не обращал на это внимания, но вот на исходе ночи…

Уже ближе к рассвету, когда мы растеряли все силы, я лежал и рассматривал плечо, на котором красным выделялись следы двух укусов. Еще и расцарапанная спина ощутимо саднила.

Надежда положила голову мне на грудь, я гладил ее по рассыпавшимся волосам. И когда мне показалось, что она задремала, кавайная светлость вдруг заговорила, погладив мне по плечу.

— Больно?

— Несущественно.

— Подлечить?

«Что подлечить, как подлечить? А, ну да, магия же».

— Да брось, не нужно.

— Прости, я себя слабо контролировала. Никогда бы не подумала, что так бывает на самом деле, — произнесла Надежда все еще не поднимая глаз.

— Зачем? — спросил я, выдержав паузу.

— Зачем я так громко кричала? Хотелось, вот и кричала.

— Я про другое.

— Это непростой вопрос.

— У тебя же есть на него простой ответ.

— Ты можешь потерпеть неделю?