Восточный край

Надежда явно видела и чувствовала мое отношение, как и отсутствие страха — в том же фургоне во время наложения личин я наверняка очень уж громко думал насчет того, что хочется обнять и приласкать кажущуюся такой хрупкой девушку. Причем она ведь еще во время первой нашей встречи сразу нашла повод продемонстрировать мне свой переход на темную сторону.

Да, если вспоминать как ее глаза потемнели, а под ставшей белой как снег кожей проступили черные вены, выглядело страшно. Но я в этом мире чужой, для меня здесь вообще все выглядит страшно — и обращающаяся к Тьме Надежда удивляет и пугает ничуть не больше, как удивила и испугала затягивавшая на мне ментальную энергетическую удавку Мария Лещинская; или как удивило и испугало зрелище того, как Наоми оборачивается в хищно-магическое существо. Смотреть как искажается девичье лицо, а нежные руки превращаются в когтистые лапы тоже, надо сказать, впечатляет.

Поэтому я — как чужой в этом мире, просто не воспринимал и не делил чужие способности на светлые, темные, элементарные — для меня все выглядело одинаково ужасно и впечатляюще. Надежда в силу принятых в местном обществе условностей этого не понимала, и мое спокойствие в общении было ей в диковинку.

А именно сейчас я оказался в положении собаки: все понимаю, но сказать ничего не могу. Смотрел в большие ясные глаза Надежды и просто не знал, что ответить. Неожиданно ее светлость поцеловала меня в щеку, быстро отпрянула и скрылась в своей спальне, захлопнув дверь. Звучно щелкнул замок, словно говоря мне что пытаться попасть к ней в спальню сегодня точно пытаться не стоит.

«Не сегодня», — эхом звучало у меня в голове.

То ли Надежда это шепнула, то ли это была ее мысль, то ли вообще плод моего воображения. Ну, не сегодня так не сегодня. Завтра, кстати, как понимаю тоже ничего не получится — день с самого утра обещает быть интересным.

Ободряет, что Надежда уверена в своей возможности всех здесь размотать, так что в завтрашний день я смотрю оптимистично. С другой стороны, ее недавнее предложение вызвать для меня эвакуационную команду все же покоя не дает, точит червячком сомнения. Почему-то казалось, что с такими раскладами спать я не смогу — но стоило только коснуться подушки, как моментально вырубился, словно свет погасили.

Пробудило меня ощущение того, как «шерсть на загривке дыбом встает». Так было и в больнице — когда меня, выводя из медикаментозного сна, буквально выдернуло в реальность.

Сейчас ощущения были схожи, даже глаза поначалу не открыть — все тело сковано мутной слабостью. Несколько секунд я барахтался между сном и явью, не до конца понимая и осознавая происходящее. Снова раздалось призрачное рычание, и я понемногу начал приходить в себя. Перед глазами промелькнули молния на пляже, ритуал, допрос, растянувшийся почти в месяц день сурка в Нагасаки, прибытие в Дарвин — я словно возвращался в реальность шаг за шагом.

Вспоминая где я и что здесь делаю, параллельно думал о том, что похоже меня усыпили снотворным, как и в больнице Познани. По ощущениям очень похоже.

Крепко зажмурившись, я проморгался и приподнялся на кровати. Очень сложно это все было, как с тяжкого, очень тяжкого похмелья себя чувствую. Глаза открылись с трудом, сощурившись я начал осматриваться.

Солнце еще не взошло. Плотные шторы я не задергивал, рассчитывая, что лучи поднимающегося солнца разбудят — смотрел вчера, рассвет здесь в семь утра с копейками, а на улице еще предрассветные сумерки. Ну да, «06:44» на часах.

Чувство опасности между тем становилось все отчетливей, призрачное рычание раздавалось все громче. Если бы не оно, дальше бы лег и провалился в беспамятство. А так сделал над собой усилие и слез с кровати. Сразу увидел, что дверь в спальню Надежды открыта.

«Альбин, ты здесь?»

«Так точно, шеф».

«Что произошло?»

«Меня тоже вырубило вместе с вами. У нас в организме какая-то дрянь, я не знаю что это, но под воздействием вашей астральной сущности ее действие нейтрализуется».

Так, не нравится мне все это.

Предусмотрительно распечатанный вчера костюм гимназиста висел на спинке стула, так что я начал одеваться, чувствуя как быстро возвращаются силы.

— Вашсве…

Так, она же не вашсветлость здесь, а Наташа.

— Наташа! Наташ, вставай, мы все уронили! — закричал я.

Ответа из открытой спальни Надежды не последовало. Ну, почему-то я на такое подспудно и рассчитывал. Чувствуя, что близится какая-то неприятность, быстро надел штаны, обулся, накинул белую рубашку и не застегиваясь торопливо пошел и заглянул в спальню Надежды. Кровать расправлена, но простынь ровная, не спал никто на ней.

Предчувствие опасности уже било в бубен, как наевшийся мухоморов шаман; гремело тревогой так, как будто под черепушкой скачет заводная обезьянка с металлически звенящими тарелками.

Я продолжил быстро осматривать номер. В ванной никого — отметил что на полу сухо, в раковине ни капельки. Если Надежда ушла недавно, то душ она точно не принимала, и не умывалась. Но ее скорее всего здесь с самого вечера или ночи нет.

«Давай ляжем спать пораньше…»

Это что — подстава, или… Черт его знает.