Восточный вал

– Или же до сих пор ходил бы в капитанах СС. И потом, в моей дивизии он ведь только начинал свою службу, – парировал Хауссер, и лишь теперь оба они вспомнили, что при их схоластическом споре присутствует сам Скорцени. Открыв это для себя, генералы растерянно и в то же время виновато уставились на обер-диверсанта рейха.

– В дивизии кого из вас я бы ни продолжал свою службу, господа, бригаденфюрером мне уже все равно не стать, – успокоил их Скорцени.

Ни для кого не оставалось тайной, что Монке и Хауссер давно соперничали за право считаться командиром самой приближенной к фюреру дивизии СС. Причем провоцировал это соперничество сам Гитлер, который почему-то время от времени отдавал предпочтение дивизии «Дас Рейх», а не той, которая носила его собственное имя.

Этим-то Хауссер и пользовался. И в «СС-Франконию» рвался – тоже исходя из этого, не понимая, почему его гарнизон должны составлять два полка дивизии СС «Мертвая голова». Скорцени – комендант «Лагеря дождевого червя», а он, Хауссер, начальник его гарнизона. Такой расклад вполне устраивал уставшего от войны генерала.

– И все же я с вами, друзья, – не стал накалять страсти Хауссер. – Там, где собрались самые преданные и бесстрашные.

– Даже если они и не принадлежат к дивизии СС «Адольф Гитлер», – проворчал Вильгельм Монке.

Теперь уже, из уважения к своему бывшему фронтовому командиру, Скорцени, конечно же, поднялся.

Вскинув подбородки, все трое молча обменялись многозначительными взглядами, словно бы еще раз, теперь уже в узком кругу особо доверенных, клялись в верности фюреру. «Старые солдаты», они прекрасно понимали в эти минуты друг друга.

5

Осевшим, срывающимся голосом обер-ефрейтор приказал своим подопечным вернуться в бетонную гробницу и, пройдя вместе с генералом за небольшой выступ, поднялся по едва заметной тропе на скалистый карниз. Там он отодвинул какой-то невзрачный валун, нащупал рычаг, и несколько секунд спустя произошло то, что способно было поразить воображение любого непосвященного: значительная часть склона вдруг подалась назад, обнажая рельсы, а заодно и вход в тоннель.

Это был один из эвакуационных входов в огромный подземный лагерь, именовавшийся в строго секретных документах штаба войск СС «Регенвурмлагерем», то есть «Лагерем дождевого червя».

Название барону решительно не нравилось, куда больше ему импонировали «Подземный рейх-СС» или «СС-Франкония», как однажды назвал эту базу Гиммлер. Однако бригаденфюрер не собирался предаваться эмоциям. Главным для него было – проверить все шесть основных и шесть запасных входов в эту рукотворную Валгаллу, дабы убедиться, что все они действуют, надежно замаскированы и охраняемы.

Этот вход, «Альфа-3», размещенный в предгорьях возвышенности, укрываемой густым болотистым бором, предназначался теперь только для того, чтобы части, обороняющие подступы к нему, однажды ночью могли исчезнуть в подземелье, а затем, уже небольшими группами, появляться в тылу врага.

Командир (или, как его называли здесь, «фюрер-раум») укрепленного пункта «Альфа-3» оберштурмфюрер Ланкен попытался о чем-то там доложить, однако, болезненно поморщившись, фон Риттер прервал его на первом же слове и как можно внушительнее проговорил:

– Никакого шума. Тихо, спокойно проведите меня по всему укреппункту. У вас я впервые.

Ланген, худощавый, бледнолицый паренек, которому едва исполнилось двадцать, был явно горд тем, что командует гарнизоном столь мощного бункера, начал с того, что показал два бронекупола, под каждым из которых, за стальными заслонками, между стрелковыми щелями-амбразурами скрывались скорострельный гранатомет, крупнокалиберный пулемет и огнемет. Затем, прежде чем отвести коменданта на нижний ярус, где располагалась батальонная казарма, Ланкен продемонстрировал коменданту свою командирскую рубку, а также оснащенную перископом командную рубку, в которой имелось несколько телефонных аппаратов, и соединенную с ней радиорубку; бронированную герметическую дверь, за которой следовал противогазовый шлюз-отсек, призванный защищать гарнизон от газовой атаки противника. Внимательнейшим образом осмотрел бригаденфюрер клозет и умывальник, оставаясь довольным «вниманием строителей к солдатскому быту».

– Долго эти люди находятся в подземельях? – поинтересовался барон у Ланкена, пока командир роты гауптштурмфюрер Энгер выстраивал всех свободных от вахты солдат на небольшом плацу возле казармы.

– Все мы здесь уже около года.

– Когда вас передислоцировали сюда, радовались, что до Восточного фронта далеко, но уже через месяц проклинали и это подземелье, и свою солдатскую судьбу.

– Не все, господин бригаденфюрер, – рассудительно заметил Ланкен. – Одни и тогда рвались, кто на фронт, а кто просто на поверхность, под открытое небо; другие же до сих пор совершенно спокойно переносят условия подземелья, чувствуя себя здесь, как подводники во чреве субмарины.