Восточный ветер

— Мы обязаны это сделать, — пояснил Давид Александрович, — в случае успеха его миссии американцы могут потребовать выдачи убийцы. И тогда мы предъявим им труп нашего Фармацевта.

— Он один из лучших наших людей, — гневно заметил Попов.

— Очень хорошо. Значит, его ценность будет очевидной даже для американцев, — цинично усмехнувшись, сказал Кучуашвили.

Большаков несколько ошеломленно взглянул на обоих.

— Сначала мы создаем организацию, чтобы защитить права наших ветеранов, — негромко сказал он, — затем мы решаем помочь оставшимся в других странах нашим людям, затем мы принимаем решение исполнить часть судебных приговоров, вынесенных предателям и перебежчикам. Я всегда считал, что мы поступаем верно и работаем в интересах собственного государства. А теперь мы должны принять решение о ликвидации собственного офицера, который безупречно работал все эти годы. Вам не кажется, что таким образом мы можем далеко зайти?

— Простите, Иван Сергеевич, но я работал всегда в контрразведке и в службе охраны, — напомнил Кучуашвили, — в отличие от нашего теоретика господина Попова. И я знаю, что в таких серьезных случаях всегда нужен конкретный исполнитель. Всегда нетрудно найти исполнителя для любого конкретного преступления. Трудно найти людей, которых обычно подставляют под это преступление. Вы же понимаете, о чем именно я говорю.

— Я не давал согласия на ликвидацию Фармацевта, — возразил Большаков.

— Никто пока не говорит о ликвидации. Сколева доставят в Испанию уже достаточно скоро, — сообщил Давид Александрович, — если уже не доставили. И американцы там уже работают. Я думаю, что подобный приказ отдадите именно вы, Иван Сергеевич. Это будет во многом вынужденная мера, но необходимая.

Попов отвернулся. Большаков молчал.

— Мы так далеко зайдем, — снова повторил он, — я начинаю думать, что наша организация выходит за рамки своих первоначальных задач.

— В таком случае мы можем просто отозвать Фармацевта, — предложил Кучуашвили, — и забыть об этой операции…

— Подставив наши спецслужбы, — гневно произнес Попов, поворачиваясь к нему, — вы же прекрасно понимаете, что мы не можем ничего отменить.

Все снова замолчали.

— Пусть работают, — после недолгой паузы сказал Большаков, стараясь не смотреть на Попова, — пусть они работают и ждут нашего решения.

Он тяжело вздохнул.

— Что у нас по Флоренции? — спросил он, обращаясь уже к Попову.

— Сегодня Караев получает визу, — сообщил тот мрачным тоном, — и завтра утром они вылетают в Италию. Билеты, страховку, деньги он уже получил. Номер в отеле мы ему заказали. Для связи и координации будет послан один из наших офицеров.

— Только для связи? — усмехнулся Кучуашвили.

— Если понадобится, этот офицер может быть задействован и в силовой акции, — сообщил Попов, — но по отношению к действительному предателю, генерал, а не к нашему офицеру.

— Минкявичус тоже был раньше нашим офицером, — возразил Кучуашвили, — и все, кого мы искали и находили в разных странах, тоже были раньше нашими офицерами. «Предают только свои» — так, кажется, говорят французы. Не нужно мне ничего говорить о бывших офицерах. Я уже никому не верю, генерал, даже самому себе. Предложат большую сумму денег, и вполне вероятно, что смогут купить и меня. И я лично не удивлюсь, если кто-то из наших офицеров однажды окажется у меня за спиной. И я почувствую дуло его глушителя у себя между лопатками. Ничему не удивлюсь. Сейчас время такое. Никаких идеалов, никаких ценностей. Только деньги и выгода. Личная выгода и деньги. Вот ради чего рискуют и погибают агенты во всем мире. Патриотизм, родина, верность, честь — все это отжившие понятия старого мира.

— Вы относите это ко всем членам нашей организации? — осведомился Большаков.

— Да, — кивнул Кучуашвили, — и к себе тоже, Иван Сергеевич. Вы знаете, что я пришел в нашу организацию одним из первых. Я всегда ненавидел перебежчиков и проходимцев. И радовался, что создана подобная организация. Но я отдаю себе отчет, что в ней собрались люди не просто верящие в некие идеалы. В ней собрались люди, которые хотят не только служить, но и продвигаться по службе, получать звания, награды, чины, ордена. И иметь такую мощную поддержку по службе, которую имеют члены нашей организации. Мы, как закрытая масонская ложа, помогаем нашим людям, и поэтому у меня нет никаких иллюзий. Даже если кто-то и приходит к нам из-за того, что разделяет наши убеждения, в конечном итоге он понимает, как выгодно и престижно быть членом нашей организации. И остается здесь только ради этой выгоды. Только так и никак иначе.

— Вы просто пропели гимн чистогану и прагматизму, — недовольно заметил Попов, — конечно, вы можете себе позволить так говорить. Ведь ваша родина уже совсем другая страна. А моя родина — Россия. И я думаю прежде всего о защите интересов моей страны.