Восточный ветер

Его наблюдатели находились в машине, стоявшей перед отелем, и терпеливо ждали, когда он наконец выйдет. Фармацевт включил радио, настраиваясь на волну, передающую классическую музыку. И улыбнулся. Это был Бетховен, который ему всегда нравился. Он слушал музыку, откинув голову назад, когда на дороге внизу показалась большая колонна автомобилей. Десять или двенадцать машин двигались по направлению к вилле. Фармацевт улыбнулся. Он выключил музыку и, вывернув руль, поехал в сторону дороги, чтобы пристроиться в хвост колонне. Его расчет был абсолютно верным, никто не обращал внимания на еще одну появившуюся машину полиции. Ведь было логично, что, увидев такую большую колонну, любой офицер полиции просто обязан к ней присоединиться.

Объяснения на дороге были недолгими. У испанцев был слишком большой перевес. Американцы пытались что-то объяснить, протестовать, пытались звонить в свое посольство и консульство, вызывать кого-то из представителей руководства испанской полиции. Но ничего не помогло. Всех троих арестовали, и автомобили поехали в сторону виллы. Кто-то из американцев успел предупредить дежуривших на вилле сотрудников ЦРУ, и те успели закрыть ворота, позвонить в Мадрид и в Малагу. Переговоры у закрытых ворот длились около сорока минут, пока не приехал комиссар полиции. Только затем ворота открылись, и все машины въехали во двор виллы. Началась обычная суматоха, которая бывает в подобных случаях. Американцы настаивали на экстерриториальности виллы, на своем особом положении, на имевшейся договоренности с руководством испанской полиции. Прибывшие сотрудники отдела по борьбе с наркотиками требовали разрешения на осмотр. Скандал разгорался все сильнее. Из Малаги выехали еще несколько высокопоставленных сотрудников полиции. Американцы потребовали своего консула и представителя ЦРУ Крейга, который был в Мадриде.

Кинг приказал Скобелеву и его семье оставаться в одной из комнат на втором этаже, поставил у дверей охранника, а сам поспешил вниз, чтобы переговорить с прибывшим комиссаром полиции. Он понимал, что подобные накладки могут случиться в любом деле, и ему даже в голову не могло прийти, что это внезапное появление испанских полицейских было спровоцировано звонками ликвидатора и всеобщими страхами перед колумбийской и российской мафией.

Фармацевт был в форме офицера полиции, тогда как большинство сотрудников отдела по борьбе с наркотиками были в штатском. Поэтому он пользовался относительной свободой передвижения. Американцы яростно отстаивали свою независимость, пытаясь доказать, что произошла нелепая ошибка. Испанцы столь же яростно требовали разрешения на осмотр виллы. Спор грозил перерасти в некое столкновение. Фармацевт поднялся на второй этаж, он понимал, что хозяин виллы должен находиться в самом здании.

У дверей одной из спальных комнат стоял молодой охранник. Увидев сотрудника полиции, он пошел навстречу, подняв правую руку и показывая жестами, что сюда нельзя проходить. Фармацевт даже не стал с ним спорить. Он подошел ближе и нанес резкий удар. Охранник упал. Фармацевт осторожно прошел к комнате и открыл дверь. На кровати сидели мужчина, женщина и двое испуганных детей. Фармацевт узнал Скобелева. Но стрелять в него в присутствии детей он не мог. Они сидели обнявшись, и невозможно было попасть в отца, не поранив детей.

Когда дверь открылась, Скобелев понял, что он обречен. В комнату вошел офицер полиции, который держал в руках пистолет с глушителем. Скобелев с ужасом подумал, что их убьют всех вместе, и обнял своих детей. Фармацевт стоял, глядя на этот клубок человеческих тел. Он понимал, что обязан стрелять. Но он понимал также, что не может стрелять. Никогда в жизни он не сомневался. Он был так близко от своей жертвы. Но рядом с предателем были двое его детей. И его супруга, испуганно смотревшая на убийцу. Он поднял пистолет. Скобелев понял, что сейчас ликвидатор будет стрелять. И поэтому он храбро поднялся, чтобы подставить себя под пули и защитить своих детей. В эту минуту в нем проснулись все лучшие качества. А может, и не лучшие. Может, это было просто естественное желание отца защитить своих детей, умереть ради них, принести себя в жертву, не давая убийце стрелять в них.

— Ты же знаешь русский, — глухо сказал Скобелев, — стреляй в меня.

Он не успел договорить. Его маленький сын тоже понимал русский язык. Отец иногда говорил с ним по-русски. И в этот момент мальчик, вдруг поднявшись за своим отцом, бросился к нему, обнимая его и прижимаясь к нему всем телом. Фармацевт опустил пистолет.