Восток — дело тонкое: Исповедь разведчика

Среди моих первых контактов из этой категории знакомых хотел бы отметить Сержа Таубэ. Человек с русскими корнями, умный, агрессивный собеседник, он в свое время якобы стал резидентом ЦРУ в Москве. Вторым был Бернард Дэамброзио, мы его звали Майк. Мы уже общались семьями, понимая взаимную бесперспективность какой-либо профессиональной удачи, но, встречаясь, тем не менее находили даже какое-то удовлетворение в наших человеческих контактах. Позднее Майк был резидентом ЦРУ в Индонезии. И третьим был Ральф Катрош. Через несколько лет я встретил его в Малайзии, он был там резидентом ЦРУ.

Были, естественно, и другие знакомые и даже друзья среди американцев в Бирме. По вполне понятным причинам я не буду подробно говорить о них, чтобы не навлечь на их головы, не дай Бог, каких-либо хлопот и неприятностей, хотя мы сейчас ходим в партнерах. Как говорится, Билл является близким другом нашего Бориса. Но дружба дружбой, а, как гласит старая русская пословица, табачок врозь. Американцы открытые, приятные в общении ребята, у наших народов есть много общих черт характера, и не надо больше открытой вражды, хватит Вьетнамов и Афганистанов. Уж больно кровавые были эти бани.

Между ведущими разведками в то время существовало, по моему убеждению, некое неписаное и даже не обсуждаемое вслух джентльменское соглашение — не делать друг другу пакостей, не наносить физического ущерба разведчику противника, не говоря уж об устранении слишком активного противника с лика грешной Земли.

Иногда разведчику намекали его коллеги с другой стороны, что они видят его повышенный интерес к конкретному лицу. Чаще всего они просто убирали из страны этого несчастного, ничего не подозревающего человека, а разведчику сообщали, что такой-то их гражданин внезапно «захотел» уехать домой. Такие случаи были и в моей практике. Я делал невинный вид и спрашивал собеседника: «А что это за гражданин, что это вдруг он поехал домой, я такого гражданина вроде бы и не знаю». Мы в этот момент понимали отлично друг друга. Ведь они могли оказаться в подобной ситуации.

Конечно, ЦРУ США могло испортить мне настроение еще в Бирме и позднее, но, опасаясь ответных подобных мер с нашей стороны, не шло на такие шаги. Хотя надо признать, что в восьмидесятые годы они стали действовать нагло и беспардонно. Не отставали от них англичане и европейцы. А мы уже скромно опускали глаза и объясняли сами себе, что уж мы-то не скатимся к пошлым, негуманным приемам и действиям. И получали за это и по второй щеке, хотя наша адекватная и решительная реакция быстро бы поставила противника на место. Но руководство службы проявляло вялость и скованность. А на самом верху господствовало уже «новое мышление».

В наше маленькое посольство в Бирме довольно часто наведывались высокие гости из Москвы. Был Анастас Иванович Микоян — первый зампред Совмина, министр внешней торговли СССР. Мне запомнилась устроенная им серьезная выволочка нашей службе безопасности, когда в его резиденцию во дворце Не Вина проник местный армянин, богатейший человек в Бирме и близкий друг главы государства генерала Не Вина. Микоян обвинил наших сотрудников КГБ в потере бдительности. А что они могли сделать, если бирманский армянин, по-моему, единственный армянин на всю Бирму, был вхож везде и, приехав к генералу, посчитал возможным заглянуть и к соотечественнику — армянину из Советского Союза. Он же не знал, что высокий советский гость не желает общаться с посторонними, а таковым он себя во дворце Не Вина не считал.

Бывал у нас и Фирюбин. Будучи замминистра иностранных дел, он курировал Бирму, следил за тем, как развивается социализм в этой стране.

Наибольший интерес в резидентуре, а затем и в посольстве вызвал приезд к нам Ивана Ивановича Агаянца. Генерал, разведчик, начальник управления КГБ, вызвал восхищение и уважение не только у посвященных, но и у всех сотрудников посольства своим мягким, обходительным характером, вежливостью и прежде всего обширными знаниями в области политики, экономики и в общественных областях. Он выступил перед нашими гражданами, работавшими в Бирме на разных объектах, рассказал о текущей политике, обстановке в мире и дома. В резидентуре он сидел в прокуренной комнате с утра и до позднего вечера, побеседовал с каждым сотрудником разведки. Зная, что у Агаянца удалено одно легкое, разведчики прекратили курить в его присутствии, но духота в помещении сохранялась. Ивану Ивановичу, мы это видели, было нелегко, но он старался быть на высоте. Встречи с такими людьми остаются в памяти на долгие годы.