Восток и Запад

Именно по причине самой универсальности принципов согласие должно быть легко достижимым, причем совершенно непосредственным образом: их понимают или не понимают, но как только их поняли, то уже нельзя не придти к согласию. Истина одна, и для познающих ее она открывается одинаково при условии, разумеется, что ее действительно и достоверно познают; а интуитивное познание не может быть иным, нежели достоверным. В этой области оказываются вне и над всякой частной точкой зрения; различия заключаются всегда не в самих принципах, а в более или менее внешних формах, что является лишь вторичной адаптацией; можно даже сказать, что речь здесь идет о «неформальном» по своей сути. Познание принципов строго одно и то же для всех людей, которые им обладают, так как ментальные различия могут затрагивать лишь то, что относится к индивидуальному, следовательно, случайному порядку, они не достигают чисто метафизической области; несомненно, каждый будет по-своему выражать то, что он понял, в той мере, в какой он сможет это выразить, но тот, кто на самом деле понял, всегда будет признавать за внешним разнообразием выражений единую истину, это неизбежное разнообразие никогда не будет причиной несогласия. Однако, чтобы видеть сквозь все множественные формы скорее то, что они более скрывают, чем то, что выражают, надо обладать истинной интеллектуальностью, ставшей совершенно чуждой для западного мира; трудно поверить, насколько тогда покажутся пустыми и ничтожными все философские дискуссии, касающиеся в гораздо большей степени слов, нежели идей, даже если идеи там не полностью отсутствуют. Для того, что является истинами случайного порядка, множественность применяемых там индивидуальных точек зрения может дать место реальным различиям, которые, впрочем, не являются, с необходимостью, противоречиями; ошибка систематических умов состоит в том, что они признают законной только свою собственную точку зрения и объявляют ложным все то, что ей не соответствует; но когда различия становятся реальными, но еще примиримыми, согласие может перестать быть непосредственным, тем более что каждый, естественно, испытывает некоторое затруднение занять точку зрения других, его ментальная конституция не может без отвращения пойти на это. В области принципов ничего такого нет, и в этом находится объяснение того видимого парадокса, что самое высокое в какой-нибудь традиции может одновременно быть и самым доступным для понимания и усвоения, не зависимо от рас и эпох, только при условии достаточной способности понимания; это свободно от всяких случайностей. Напротив, для всего остального, а именно, для «традиционных наук», нужна специальная подготовка, в общем, довольно трудная для тех, кто родился не в создавшей эти науки цивилизации; только потому, что речь идет о случайных вещах, сюда привносятся ментальные различия; наиболее подходящий способ, которым люди определенной расы рассматривают вещи, вовсе не является подходящим в той же мере для других рас. В данной цивилизации можно увидеть, в этом ряду, различные способы приспособления в соответствии с эпохами, состоящие, однако, лишь в строгом развитии содержащегося в принципе фундаментального учения, который, таким образом, становится явным, чтобы отвечать на нужды определенного момента, но никогда нельзя сказать, что какой-то новый элемент привнесен сюда извне; если речь заходит о традиционной цивилизации, то здесь уже не будет ни чего-то большего, ни иного.