Восток в огне (ЛП)

Плетеные щиты были переданы вперед. Четверо легионеров соорудили импровизированный барьер. -Где землекопы? Хорошо, обрушьте подпорки и разрушьте тоннель гадов.

Когда люди с кирками принялись за работу, Мамурра повернулся, чтобы узнать, что происходит в другом направлении, в начале шахты. Он не видел, откуда по нему попали, он просто почувствовал ужасный тупой удар. Мгновение он стоял ошеломленный, не чувствуя ничего, кроме смутного удивления. Затем сильная волна тошноты поднялась из его желудка, когда боль пронзила его. Падая, он увидел неровный пол туннеля. Почувствовал, как его лицо врезалось в камень. Он был в сознании ровно столько, чтобы услышать контратаку персов, почувствовать, как человек наступил ему на лодыжку.

Первым буревестником катастрофы под землей для Баллисты стал легионер, что выбежал из входа в шахту. С пустыми руками мужчина остановился, тупо оглядываясь по сторонам. За ним последовал еще один легионер. Он чуть не столкнулся с первым.

-Пиздец, - тихо сказал Максим. Все они поднялись на ноги. Солдаты у входа подняли оружие. Антонин Крайний начал выстраивать их в линию. Теперь из шахты бежал поток людей. Все знали, что произошло. Персы выиграли подземную битву. В любой момент воины Сасанидов могли выскочить из шахты прямо по пятам за бегущими римлянами. Кастриций стоял у Баллисты и ждал.

-Обрушьте шахту, - сказал Баллиста.

Кастриций повернулся и разразился шквалом приказов. Группа мужчин с ломами и кирками пробивалась в устье туннеля сквозь поток охваченных паникой легионеров. Другие взялись за веревки, которые уже были привязаны к некоторым подпоркам ямы.

-Нет! - Максим крепко схватил Баллисту за плечо.

-Нет. Ты не можешь этого сделать. Наши ребята все еще там, внизу.

Баллиста проигнорировал его.

-Как можно быстрее, Кастриций.

-Ты ублюдок, ты не можешь этого сделать. Боги подземные, Мамурра все еще там, внизу.

Баллиста повернулся к своему телохранителю.

-Ты хочешь, чтобы мы все умерли?

Шум от работы доносился из темного входа в туннель.

-Ты ублюдок, он же твой друг.

Да, да, это так, но, Всеотец, я должен это сделать. Не думай, просто действуй. Уйма времени позже для взаимных обвинений, для чувства вины. Не думай, просто действуй.

Люди с ломами и кирками выбежали из шахты. Вместе с ними появилась еще пара легионеров. Кастриций проревел еще несколько приказов. Люди на веревках напряглись и – раз, два, три – начали тянуть.

Баллиста наблюдал. Максим отвернулся.

Одна за другой бригады землекопов покидали подкоп. Одна за другой были убраны подпорки свода. Послышался низкий стон, затем странный рев. Плотное облако пыли окутало вход в тоннель.

В персидском туннеле было достаточно света, чтобы что-то разглядеть. Хотя Мамурра держал глаза закрытыми, он мог сказать, что света было достаточно, чтобы видеть. Он лежал на спине. На него навалилась давящая тяжесть, сильно пахло кожей. Он слышал персидские голоса. Один из них, очевидно, выкрикивал приказы. Как ни странно, его лодыжка болела сильнее, чем голова. Резкий, железный привкус крови был у него во рту.

Мамурра осторожно приоткрыл глаза. На его лице был ботинок. Он не двигался. Очевидно, его владелец был мертв. Послышался отдаленный стон, который сменился ревом. Раздался взрыв криков, звук бегущих людей, и туннель наполнился пылью.

Мамурра закрыл глаза и попытался дышать неглубоко через нос. Он не осмеливался кашлянуть. Когда этот момент прошел, наступила тишина. Он снова открыл глаза. Он попытался пошевелиться, но откликнулась только правая рука, и при этом кожа на локте оцарапала стену. Он немного сдвинул ботинок мертвеца, чтобы было легче дышать.

Он был у подножия груды тел. Каким-то образом это, а также рев и пыль сказали ему все. Победоносные персы отбросили его и других раненых в сторону, с дороги. Они шли по горячим следам разгромленных легионеров, когда Баллиста обрушил римский подкоп. Ублюдок. Гребаный ублюдок. Северянин не смог бы сделать ничего другого, но все равно, гребаный ублюдок.

Было очень тихо. Закусив губу от боли, Мамурра пошевелил правой рукой. И его меч, и кинжал исчезли. Он на мгновение остановился. Было по-прежнему тихо. Медленно, подавляя стон боли, он провел правой рукой вверх и поперек, засовывая ее в вырез кольчуги, вниз, под воротник туники. Кряхтя от усилий, он вытащил спрятанный кинжал. Он опустил руку, кинжал был рядом с его правым бедром. Он закрыл глаза и отдохнул.

Смерть его не беспокоила. Если бы философы-эпикурейцы были правы, все просто вернулось бы ко сну и отдыху. Если они ошибались, он не был слишком уверен, что произойдет. Конечно, там были Острова Блаженных и Елисейские поля. Но он никогда по-настоящему не мог сказать, были ли они одним местом или двумя, не говоря уже о том, чтобы узнать, как туда попасть. У него всегда был талант проникать в места, где ему не суждено было оказаться, но, как он подозревал, не в этот раз. Для него это был бы Аид. Вечность в темноте и холоде, порхая и пища, как безмозглая летучая мышь.