Восток в огне (ЛП)

Церемония подошла к концу с первыми лучами солнца над храмом. Шикарно, думал Максим, просто шикарно, жаль, не было обезьянок, змей и отрубленных гениталий, но все равно шикарно, и теперь, когда все закончилось…Мысли Максима были прерваны жестом Баллисты, велевшим свите последовать за ним в храм. Внутри был огромный золотой орел, в клюве он сжимал змею. Но взгляды к себе приковывал не орел, а огромный каменный конус, которым и был Элагабал. В пламени свечей, казалось, шевелились загадочные надписи на его гладкой поверхности.

Миниатюрный царь-жрец Сампсигерам что-то сказал к Баллисте, и северянин повернулся к своим людям.

- Бог желает удостоить меня чести личной аудиенции, - голос Баллисты звучал ровно. – Деметрий, Калгак – вам лучше подождать. Мамурра, Турпион, Максим – вольно, разойдись.

Баллиста шагнул внутрь храма, и его массивные двери сомкнулись за ним.

Максим гадал, с чего начать. Наверное, за святую святых тут считался весь храм. И где же девчонки?

В компании Мамурры он начал обыскивать улицы снаружи главных врат. Он нашел пару носилок, но их обитатели принадлежали к обоим полам. Очевидно, ожидающих девственниц там не было. Максим принялся искать и на улицах вокруг святая святых. По-прежнему ничего. Тогда, все еще в сопровождении Мамурры, он обыскал священную рощу, и, наконец, задний двор храма.

Максим бурей вернулся к храму и накинулся на гречонка.

- Деметрий, маленький ты задний мальчик, ты меня подставил! Ни одних носилок, никаких плетеных повязок! Наверное, во всем городе не сыщешь ни одной девственницы, и уж тем более тут.

Гречонок бросил на мужчину непонимающий взгляд.

- Ты сказал, что тут будут девственницы. Как, по твоим словам, они должны были быть в храмах Пафоса, и за Антиохией, если мы туда доберемся.

- Нет, вовсе нет! – воскликнул Деметрий. – Я лишь пересказал тебе знаменитый отрывок из Геродота о священной проституции в Вавилоне и сказал, что похожие слухи ходят о Старом Пафосе, священной роще Дафны у Антиохии, и об этом месте. – секретарь казался невиннее весталки. – И что по словам некоторых, она могла сохраниться.

Максим испепелил взглядом Деметрия, затем Калгака.

- Если я узнаю… - мужчина затих, затем вновь взглянул на мальчика. – Ну, я полагаю, теперь ты перестанешь ныть, что не посетил тот старый храм Афродиты на Кипре – здоровенный черный булыжник и тут есть. – Максим повернулся к Мамурре.

- Все равно, нет смысла терять остаток дня. Хороший рыбак знает, где ставить сети. Пойдемте, мой дорогой префект, выманим пару щук – я их поймаю. Жаль, что придется все же заплатить им.

С этими словами Максим пошел прочь, наслаждаясь мыслью, что все же прищучил Деметрия. Его ненаглядные греческие храмы оказались в точности такими же, как у кучки сирийцев, или кем бы там ни были жители Эмезы.

«Восток в огне» Гарри Сайдботтома, глава 5, изображение №1

Еще один рассвет, еще одно расставание. Баллиста стоял у своего коня, сивого мерина в яблоках. Скакун был сложен изящнее, чем привык северянин, но не слишком. Мерин был в меру горяч и послушен, недостаток скорости он восполнял выносливостью, и походь его была исключительно верна. Баллиста был им доволен, и назвал его Конь Блед.

Человек и конь вздрогнули, когда ворота распахнулись и рыжий свет ламп омыл внутренний двор. Позади слышались приглушенные проклятья и цокот копыт о каменные плиты.

Вот показался Сампсигерам, остановившись наверху лестницы. Баллиста передал поводья Максиму и поднялся к царю.

- Прощай, Марк Клодий Баллиста, вир эгрегий, римский всадник, дукс реки, командующий берегом. Я благодарен за оказанную мне честь.

«Одиозный мелкий засранец. Готов поспорить, жопа твоя шире цистерны», подумал про себя Баллиста. Вслух же он сказал:

- Прощай, Марк Юлий Сампсигерам, жрец Элагабала, царь Эмезы. Это была честь для меня, - Баллиста наклонился вперед и с выражением совершенной искренности добавил:

- Я не забуду послания богов, но никому о нем не расскажу.

- Элагабал, Сол Инвиктус, никогда не ошибается.

С мелодраматичным взмахом плаща Баллиста развернулся, спустился по лестнице и вскочил в седло. Повернув коня, он отдал салют и поскакал прочь со двора.

Нет солдат. Царь Эмезы не дал солдат для борьбы с персами. Недвусмысленный отказ, за которым последовали туманные намеки, что солдаты могут понадобиться для иных целей. Скача к восточным воротам в сопровождении свиты, Баллиста размышлял, почему Эмеза была колыбелью восстаний. Столетиями город не создавал проблем. Затем всего за одно поколение Эмеза породила целую плеяду претендентов на пурпур. Сначала был извращенный юнец, известный под именем своего бога, Элагабала (юнца отправили в клоаку Рима в год рождения Баллисты). Пару лет спустя был Иотапиан (обезглавлен), и всего год назад – Ураний Антонин, которого в цепях приволокли к императорскому двору.