Восток – Запад

Однако, чтобы все так закончилось, Совету Города должна была противостоять сильная и умело управляемая Лига Шапки. Отдельными районами и даже улицами правили полунезависимые гильдии преступников, но все их главари традиционно приносили клятву анвалару, великому вождю Лиги. Отдавали ему также десятину от доходов, взамен ожидая помощи в разрешении споров, исполнения Кодекса и посредничества при конфликтах с законом. Многие из преступников вышли из подвалов после передачи определенной мзды соответствующим людям, в приговорах многих заменили колесование на галеры, с которых можно и сбежать, или на изгнание, откуда можно и возвратиться.

Однако в ситуации, когда Лигой руководил неудачник вроде Григхаса и каждой из лиг приходилось самой справляться с нападениями графа и его фанатиками, невозможно было сдержать резню. Ничего странного, что Толстяк готовился к войне. Если и существовало нечто, что он любил больше своего города, то была это Лига Шапки, а вернее, ее идеализированный образ. Альтсину пришлось бы признать, что мало кто подходил на роль анвалара лучше Цетрона-бен-Горона.

– Замышляешь против Григхаса? Хочешь сделаться новым анваларом? У тебя ведь никогда не было подобных амбиций.

Толстый пожал плечами:

– Это, скорее, дело необходимости, а не амбиций. Люди приходят ко мне – как из разгромленных гильдий, так и из тех, что нынче под угрозой. Чанхор, гес-Брегд, Онверс, Вантимайла – все чувствуют острие полуторника у себя на глотке, если говорить поэтично. Те, кто потрусливей, расползлись по всевозможным дырам, но это ничего не дает. Помнишь Каракатицу? Он пытался скрыться в каналах под старыми доками. Стража и Праведные выкурили его оттуда в два дня.

– И что? – Альтсин не сумел скрыть удивления. – Он так вот просто сунул лапы в колодки? Сам себе набросил на шею петлю? Бывал я в тех каналах, их бы там и тысяча человек не взяла, не захоти того сам Каракатица.

– Разве что кто-то обильно за такое заплатил. А граф денег не жалеет. У него доступ к сокровищнице города, и, если надо, он нанимает шпиков, магов и банды головорезов, которые помогают страже и его полудуркам. Против Каракатицы он послал триста человек, в том числе с десяток чародеев, – и этого хватило. И нанимает он не уличных магов, а мастеров великих гильдий.

Они почти дошли до конца улочки. Альтсин остановился, оглянулся и оперся о стену, внимательно осматривая окрестности. Проклятие, он не мог сказать, кто из толкущихся на улице людей работал на Цетрона. Или были они по-настоящему хороши, или несколько лет вне города лишили его профессиональных умений.

– Которые тут твои? – спросил он наконец.

Цетрон криво ухмыльнулся:

– Ты не слушал, парень. Тому я одолжил денег, иному позволил год не платить взнос, третьему, – махнул рукою в сторону магазинчика с морским инструментом, – вытащил двоих сыновей из подвалов. Еще одному прислал в качестве подарка трех негодяев, которые пытались изнасиловать его дочку. И, скажу между нами, была это последняя попытка изнасилования в округе. Все эти люди – мои. До единого. Понимаешь?

– Понимаю. Ты был бы хорошим анваларом.

– Не подлизывайся. Ты говорил с графом?

Вопрос упал неожиданно, а Альтсин услыхал в голове предостерегающее шипение. Тем самым тоном Цетрон некогда допрашивал одного головореза из негородских. Тогда вор впервые в жизни видел, как весящий двести пятьдесят фунтов и имеющий без малого девять футов роста дуболом плакал, ныл и пачкал от страха штаны.

– Сразу перед тем, как он приказал мне убираться из города. – Правда прозвучала до странности неуместно. – И говорили мы недолго.

«Плохо, – скривился Альтсин. – Начинаю оправдываться».

– Что он говорил?

Снова тот же тон и обычный, неугрожающий интерес. Вот только стена за Альтсином внезапно сделалась ледяной.

– Не помню точно. Я был ранен, раны болели, я потерял порядком крови. Говорил он, главным образом, о себе. О Реагвире, некоем чудесном исцелении, обязанностях воина и прочей ерунде. И о политике. Что не купился на интриги Эвеннета-сек-Греса и баронессы Левендер. Только и всего.

Цетрон глядел на него и улыбался. Альтсин невольно сглотнул.

– Барона ты убил сам, а Дарвения Левендер выехала из города вскоре после случившегося, и больше о ней не слышали. Меня интересует граф. Бендорет Терлех. То, что он говорил о Реагвире, звучало всерьез? Он и вправду верит… считает себя слугою Владыки Меча? Пока что Храм Реагвира не поддерживает его официально, но среди жрецов у него все больше симпатизирующих, а некоторые иерархи едва ли не молятся на него. Он использует их – или они его? А? Жрецы все еще помнят славу Легионов Владыки Битв и охотно бы ее воскресили. Не все, но некоторые, конечно же. Я пытался понять графа, собрать о нем информацию, но мало есть тех, перед которыми он откровенничал. Итак?