Восток, Запад и секс. История опасных связей

В 1971 году мне выпал случай погостить несколько дней у одной английской семьи, жившей в Западных Гатах – горах в южной Индии. Главой этой семьи был один из последних британских управляющих чайной плантацией в Индии, и он окружил себя, похоже, всеми атрибутами колониальной жизни. Жил он на вершине холма, в доме с широкими верандами, где росли орхидеи, с комнатами, где хлопотала прислуга, называвшая его сахиб (это слово на хинди означает “господин”, и оно в течение трехсот лет служило обычной формой обращения к белому мужчине в Индии). По вечерам он сидел в обшитом деревянными панелями индийском клубе – бывшем английском, – где собиралась, чтобы поесть, поиграть в теннис и напиться, местная аристократия, состоящая из чайных плантаторов. Он предавался ностальгии и любил заводить разговоры в расистском духе о старых добрых временах, когда, как он выражался, “мы держали ниггеров за яйца”. И не только за яйца. Спустя много лет я встретил в Нью-Йорке дочь этого человека, с которой не виделся с тех дней, проведенных в Западных Гатах. Среди прочего она рассказала мне, что по примеру большинства других британских управляющих чайными плантациями (и к большому огорчению ее матери) ее отец в течение многих лет держал любовницу-индианку. Она считалась его биби, сказала дочь.

Эротическая активность британцев в Индии не была неизменной. Явление “набобства” имело место в раннюю пору истории существования Ост-Индской компании и было плодом тех вольных, разнузданных времен, когда, как выразился один британский историк, “люди, отвечавшие за Индию, претерпели нравственную трансформацию и, отбросив британскую манеру мышления и публичного поведения, взамен переняли обычаи и привычки, бытовавшие на субконтиненте”. Среди обычаев субконтинента, которые они переняли с особой охотой, было взяточничество, благодаря которому многие чиновники компании быстро обогащались, и содержание любовниц-туземок, на которых они и тратили часть незаконных барышей. Со временем многих чиновников компании, офицеров британской армии и колониальных чиновников обязали брать с собой в Индию жен и детей, и там они вели идеально-скучную, полутропическую, полную консервативных условностей жизнь, социально и физически отгороженную от Индии и индийцев, к которым относились скорее с презрением, чем с восхищением. Все меньше англичан содержали любовниц-туземок (во всяком случае, открыто), к удовлетворению церковников и других критиков этого обычая. И все же Джона Личленда и отца моей приятельницы, которых разделяло больше трех столетий, объединяло то, что и многих британских колонизаторов на протяжении почти всего многовекового периода британского колониализма, причем объединяло не только друг с другом, но и с эмиссарами колониальной эпохи из других стран и в других империях, будь то голландцы на острове Дэдзима в бухте Нагасаки в Японии или французы в Северной Африке и Индокитае. Они пользовались сексуальными привилегиями, которые являлись “довеском” к колониальному господству, особенно в тех землях, где бытовала гаремная культура, где эти привилегии считались нормальными и естественными, где они вписывались в привычный общественный уклад. И часто пользование этими привилегиями отнюдь не было какой-то постыдной семейной тайной, о которой рассказывают полушепотом спустя много лет, а напротив, происходило гласно и даже являлось предметом бахвальства.

Первые представители Ост-Индской компании жили в Индии на широкую ногу, бесстыдно перенимая обычаи могольских властителей, которые в ту пору еще во многом задавали тон. В числе любимых развлечений представителей компании был ноч – чувственное представление с музыкантами и танцовщицами в шелках.

Один немецкий путешественник XVII века назвал ноч “величайшим зрелищем, какое можно себе представить”. Дэвид Охтерлони, британский резидент в Дели в 1803 году и командующий индийской армией, не только в фигуральном, но и в самом буквальном смысле послужил иллюстрацией того, как англичане перенимали повадки и привычки могольских владык. У Охтерлони будто бы было тринадцать жен, одна из которых была поименована в его завещании как биби Махруттан Мубарак уль Нисса Бегуме, или, иначе, Бегум Охтерлони. Стоит отметить, что эту женщину, которую Охтерлони называл “мать моих младших детей”, подарили (а возможно, и продали) ему, когда ей было всего двенадцать лет. Охтерлони на славу послужил своей империи: он командовал войсками в ходе карательного похода в Непал в 1814–1815 годах и, видимо, именно в силу этой заслуги требовал, чтобы к нему обращались, используя могольский титул – Защитник Государства. А еще он любил торжественно проезжать по Дели с целой свитой жен позади, причем каждая восседала на собственном слоне.

Акварель начала XIX века изображает британского резидента в Дели Дэвида Охтерлони у себя дома, курящего кальян и смотрящего представление ноч. British Library