Восток. Запад. Цивилизация

– Был, – не стал спорить Чарльз, усаживаясь в кресло. Манфреду указал на второе. – Да сядь ты, не маячь. В ногах, как говорится…

Тот хмыкнул, но сел.

– И каково твое решение?

– Что именно вы собираетесь делать? – уточнил Чарльз. – С моей женой? Вам и вправду нужна пара капель крови? Сомневаюсь. Вы не стали бы затевать все это ради пары капель. Их можно получить иначе. Кстати, целитель – он из ваших?

– Братьев много.

– А как же дюжина?

– Избранных – дюжина. – Манфред чуть поморщился, стало быть, в число избранных не входит. Но очень хочет. И ради этого из шкуры выпрыгнуть готов. Или Чарльза вытрясти.

Старый… друг?

Приятель.

– Но братство огромно. И мы преданы друг другу.

– И как давно? Ты, лично?

– Еще со времен учебы.

– А я? Я ведь тоже состоял в братстве? Почему тогда узнаю обо всем только сейчас?

– Уж не обижайся, но ты слишком большой чистоплюй. Был. И как я погляжу, остался. Даже сейчас вон до конца не решил. Все сомневаешься. Любой другой на твоем месте воспользовался бы шансом.

– Сдохнуть в муках?

– Преувеличиваешь. Никто бы не стал тратить на тебя ценное проклятье, если бы не твое упрямство. Сделали бы предложение. Выгодное. Скажем, виконтесса Сасшах обошлась братству в сорок тысяч золотых, проигранных ее супругом. И в закладные его фамильного поместья. А старшую дочь он выменял на состоятельную невесту, приданое которое позволило погасить новые долги.

– Мне всегда он казался скотиной. Рад, что не ошибся.

Вот как, выходит.

– Зачем вам женщины?

– Зачем женщины мужчинам?

Не знает? То есть не всю правду…

– Можно ведь обойтись кем попроще. Подешевле. Да и мне тут который день кряду вещают о миссии братства, избранности и прочем. А все сводится к постели с чужой женой? Или дочкой? Это как-то… уж извини, несерьезно.

– Умный. Не был бы ты таким чистоплюем…

– Так зачем вам Милисента?

– А есть ли разница?

– Есть, – спокойно ответил Чарльз. – Если что, умереть я не слишком боюсь. Так уж вышло. – Он выдержал взгляд старого приятеля. Долгий. Внимательный. Пытается понять, не врет ли Чарльз? Не врет. Ему незачем. Он и вправду не боится. – Но ее это расстроит. Очень. А ты видел, думаю, на что она способна. Так зачем она вам нужна?

– Успокойся. – Манфред встал и наполнил стаканы виски. Льда, правда, не положил. Но пить не хотелось. – Никто не собирается ей навредить. Скажем так, в этом и дело – в ее Силе. В ее одаренности. Здесь никто не помнит, когда у женщины был такой яркий Дар.

Это да. И глупо в такой ситуации гордиться, тем более что Чарльз к этому Дару отношения не имеет.

– А сам знаешь, что чем сильнее Дар, тем выше вероятность, что женщина родит одаренного. Особенно от мужчины, который испытывает… некоторые сложности.

Он это серьезно?

Хотя, похоже, серьезно.

– Та же виконтесса была неплохим водником. Сама из бедного рода, потому отец сам и учил дочерей. Развивал… Глупость, конечно. Но надежда имелась. А дочь ее и вовсе была сильнее матери.

– И что с ними случилось?

– Дар старшего брата своеобразен, – расплывчато ответил Манфред.

И вспомнилась та пещера, в подземельях. Белые саваны, словно куколки, из которых никогда не вылупятся бабочки.

Спокойно.

Смысла вымещать злость на стакане нет никакого. Дышать надо ровнее. Сидеть спокойнее.

Слушать.

Запоминать.

Все.

– Он просто предлагает тебе уступить жену. Поверь, никто не собирается обижать… твою ненаглядную. – Теперь в голосе проскользнула откровенная насмешка. – У нее будет дом. И лучшие целители.

– Из числа тех, что норовят запереть?

– Для ее же блага. Дар оформляется, и нужен покой. В конце концов, будь ты хорошим мужем, прислушался бы к совету. Но ты слишком мягкотел, вот и потакаешь женским капризам.

Ну да, дело исключительно в этом.

– А с ней как планируете договориться?

Хмыканье.

И поднятый бокал.

– Предложим… что-нибудь ценное.

– Что именно?

– Не знаю, это не мое дело. Но она просто женщина, а значит, ничего особенного… Золото, побрякушки какие. Что еще им надо?

Главное – не рассмеяться.

Не поймут.

Решат, что Чарльз умом повредился.

– Она племянница императора, – напомнил он. – У нее хватает и золота, и побрякушек.

Вспомнился вдруг тот город, потерянный в песках, и то, как шла она, не особо обращая внимания ни на золото, ни на, как Манфред выразился, побрякушки.

– Пока – да, но все ведь может измениться. Да и… он болен. Император. И сын его нездоров. И дочери, кажется, тоже слегли. Божественное проклятье, не иначе. А стало быть, пришло время перемен.

Он и вправду верит? В божественное нет, а в то, что время пришло, – вполне. Он и ждет это время, ведь перемены – они для всех.

– Будете менять мир к лучшему?

– Будем, Чарли, будем. И ты или с нами, или… – Щелчок пальцами. – В конце концов, вдову тоже можно утешить. Вдова, если подумать, это даже выгоднее. Заодно и состояние новому мужу принесет. Так что не упрямься. Целее будешь. Мы и вправду готовы принять тебя.

Ну да, он почти даже поверил.

– Хорошо. – Чарльз откинулся в кресле. – А если она не захочет? Она меня любит.

– Просто до тебя она нормальных людей не встречала, – отмахнулся Манфред. – Кого она там видела в своих прериях? Уродов вроде своего братца…