Востребованная инопланетным воином

— Моя сестра путешествовала по окраинам Себе. У нее двое детей, которым нужны лекарства, которые можно найти только в прексах. — Она слегка улыбается моему замешательству. — Подземные переходы. Много веков назад Агрон был охвачен войной. В течение многих лет путешествовать по поверхности было самоубийством, поскольку различные фракции и расы боролись за контроль над как можно большей территорией. Так что прексы изначально строились для того, чтобы обычные граждане могли безопасно перемещаться с места на место.

— Для чего они используются сейчас?

Ее губы кривятся.

— Они используются как отчаявшимися, так и злыми. Детей моей сестры можно вылечить достаточно большой дозой юриана — лекарства, которое она должна покупать каждую неделю. Однако у нее не хватает денег, чтобы купить дозы в полном объеме. Всякий раз, когда она приближается, продавцы, кажется, повсеместно поднимают цены на эту неделю. Она не может рисковать, пытаясь вылечить лишь одного ребенка, потому что, если другой проживет хотя бы неделю без лекарств, в которых они нуждаются… смерть, говорят, будет мучительной, — шепчет она.

— Ублюдки. — Ничто так не бесит меня, как те, кто наживаются на слабых. В аду есть особое место для людей, которые не дают женщине спасти жизнь своих детей просто для того, чтобы она продолжала платить им каждую неделю.

Она кивает.

— Это тот тип людей, которые встречаются в прексах. Те, кто убил бы друг друга, если бы они столкнулись друг с другом поодиночке и готовые сотрудничать чтобы выкачать последние гроши у таких людей, как моя сестра, оставив в полной нищете.

Ракиз молчит рядом со мной, позволяя мне взять на себя инициативу, и я ценю это.

— Значит, ваша сестра видела кого-то, похожего на меня?

Она снова кивает.

— У нее были две ноги, две руки и бледная кожа. Моя сестра заметила это, потому что она была в тонкой одежде, у нее были тупые зубы и не было когтей.

Мое сердце бешено колотится, а желудок сжимается при мысли о том, что одна из женщин так беззащитна в подобном месте.

— Эта женщина была одна?

— Да. — Она хмурится, глядя в пространство на мгновение, прежде чем щелкает пальцами с улыбкой, которая обнажила ряды острых зубов. Ее когти соскальзывают друг с друга, издавая легкий скрежещущий звук. — Волосы как огонь, — выпаливает она. — Вот почему моя сестра решила упомянуть эту женщину при мне. Она сказала, что ее волосы похожи на огонь.

Я поворачиваюсь к Ракизу.

— У Айви рыжие волосы.

Он кивает, но не сводит глаз с женщины.

— Сколько стоит лекарство, чтобы вылечить обоих хлидренов?

Ухмылка женщины исчезает.

— Сто кредитов, — тихо бормочет она. — На каждого.

Я хмурюсь.

— Сколько они берут с нее каждую неделю?

— Десять кредитов за каждого ребенка. Обычно этого им достаточно, чтобы пережить неделю, хотя иногда они заболевают прямо перед следующей дозой.

Двадцать кредитов в неделю. И этот парень, казалось, был ошеломлен тем, что Ракиз заплатил двадцать пять за информацию. Неудивительно, что бедная женщина не видит выхода.

Я поглаживаю меч.

— Где я могу найти этих придурков?

Мужчина заливается смехом, и я, прищурившись, смотрю на него.

Ракиз протягивает руку и вкладывает в руку женщины кожаный мешочек. Она открывает его, и ее рот открывается в шоке. Она покачивается на ногах, и мужчина бросается вперед, хватая ее за руку. Он скалит зубы на Ракиза, а женщина давится рыданиями, слезы катятся по ее щекам.

— Вы… вы… — она не может произнести слова, но пытается вернуть мешочек.

Ракиз мягко улыбается и берет ее за руку. Он оборачивает ее пальцы вокруг мешочка.

— Никто не заслуживает такой жизни, — говорит он. — Скажи своей сестре, что это подарок от моего племени ее семье.

— Будьте благословенны во веки веков ты и твоя самка, — говорит она, всхлипывая, когда ее супруг обнимает ее за плечи, потрясенно глядя на нас с Ракизом.

— И вам того же, — говорит Ракиз. Он кивает паре, и мы поворачиваемся, чтобы уйти.

— Подождите, — говорит мужчина. Я поворачиваюсь, глаза расширяются, когда он протягивает мне чешую дракона, которой я восхищалась. Синева в некоторых местах такая темная, что кажется почти черной, светлеет до аквамарина, а затем снова темнеет до темно-зеленого. Чешуя чуть ли не пылает, сверкая на свету.

Не знаю, что бы я сделала с чешуей дракона, но я хватаю ее, совершенно не желая отдавать.

— Спасибо, — говорю я, и мужчина кивает мне, прежде чем снова обнять женщину, из глаз которой все еще текут слезы.

Я изучаю Ракиза, пока мы идем обратно через рынок. Он кладет руку мне на поясницу, выискивая угрозу, в то время как Тагиз идет впереди нас, а Хевекс прикрывает наши спины.

Воспитание Ракиза, по-видимому, было само определение привилегированности. Он был воспитан, зная, что будет править племенем, и вполне вероятно, что люди падали ниц, чтобы выполнить его приказ с того момента, как он научился говорить.

Даже сейчас я ни разу не видела, чтобы кто-то ему перечил на людях. Кроме меня, конечно. Я знаю, что Терекс иногда не соглашался, но он не осмелился бы прилюдно оспаривать слово Ракиза.