Вот был слуЧАЙ. Сборник рассказов

– Вот и я ближе «стояний» не помню, – утверждает она, – Ты, конечно в «Рыгаловку» пойдешь?

–Я что я дома должен сидеть? Ты – то вон, дуб раздевать собралась.

– Недолго чтоб. Раковину в ванной чистить надо. Не забыл?

– Нет, в отличие от некоторых, – отвечаю я, – мигом туда и назад, как штык.

–Это тот, который в землю? – добивает меня жена, выходя на лестничную площадку.

– Вот зараза, – восхищенно думаю об ушедшей, – скоро сорок лет, как вместе, а не припомню случая, чтоб последнее слово за мной было…

В «Бухарике», так ласково мы зовем, свой дискуссионный клуб, все было стабильно все на своих местах. Тут в отличие от жизни, всегда спокойствие и порядок.

За столиком возле стойки, на местах постоянной дислокации заседают почетные члены клуба Борис Васильевич и Сергей Васильевич, наши уважаемые основатели и «соавторы». На стене перед ними, висит постоянно «гугнящий» телевизор, пульт от которого, доказывающий исключительность их положения в клубе, лежит на столике. Сегодняшние льготные бокалы, они уже использовали, теперь пользуются редкими подношениями членов клуба в виде безвозмездной спонсорской помощи.

За те полгода, которые прошли со времени открытия пивного бара, Васильевичи, от ежедневного, чрезмерного употребления пенного напитка, стали схожи друг с другом, как однояйцевые близнецы.

Стали пышными в фигурах, с красным цветом лоснящихся лиц. В движениях появилась плавная вальяжность. Руки для приветствия протягивают одинаково – расслаблено, будто подарок преподносят, и всегда тыльной стороной вверх. Новенькие посетители, желающие познакомиться, иногда даже застывают в недоумении – жать или целовать?

Я, особа приближенная, как ни как сосед, который давно имеет право на место за столиком основателей, смело сажусь на стул, пожимая поочередно руки.

– Мархабля, – ошеломленно слышу в ответ.

– Вы, похоже, по ноздри уже напенились? – не понимаю я.

– Это на сирийском. Привет, значит, – поясняет Борис Васильевич.

– Ну, я могу, на русском, послать далеко и надолго. Не надо? – отвечаю я, – Вы, чего, совсем приплыли. Вроде не в Сирии живем?

Сверху слышится арабская речь. Заинтересованно поднимаю глаза.

5

Два араба тащат облезлого верблюда, упираясь в поводу, тот поднимает пыль, сквозь которую проступают очертания древних строений.

–Кругом учкудуки, – резюмирую я, беря в руки пульт горя желанием переключить.

– Все отключено, только Сирия, – объяснил Сергей Васильевич, терпеливо дождавшись, пока я не настучусь по кнопкам, – Бухбосс, велел нам язык учить, чтоб понимали, и могли поговорить с сирийскими партнерами.

В голове у меня опять поплыло – пыльные бури, стая куда – то спешивших верблюдов. Подбежал к окну. У входа в бар два пацана усердно отламывали с багажника припаркованной машины, эмблему производителя.

– Дома вроде, – вздохнул радостно, – опять чудится.

–А учить то, какого хрена? – спросил, вернувшись к столику Васильевичей.

– Как только разрешат, первым эшелоном в Сирию пойдем. «Сирбухли» там открывать будем,

– ошеломил меня ответом Борис.

–Какие, такие «Бухли», там же арабы, – недоумеваю я, – они же не пьют.

–Не наливают вот и не пьют, – убежденно высказался Сергей Васильевич, – приедем, этот вопрос решим. Тем более и полиция там, уже наша, всегда договоримся.

– Бляш, – поставил передо мной, бокал пива, Степан, бармен бара.

Я только открыл рот, что достойно и во всех цветах радуги расписать свой ответ, как меня опередил

Борис Васильевич, – Бесплатно, на сирийском, – объяснил он.

– Тогда прощаю. Степа, можешь еще пару-тройку раз «бляшнуть», – киваю я бармену на бокал.

– А скажите вы мне, – обратился я к Васильевичам, после первого ласково глотка, – У вас видения бывают. Ну, эти, как их, «миражи»

–Этого добра навалом, – отвечает мне Сергей Васильевич, неделями бывают, стоят перед глазами, и никак от них не избавиться. Я вот намедни, в тридцать седьмой квартире, у Екатерины Семеновны, трубы чистил. Стою я в ванной на карачках, лючок, значит, открыл, и под низ ванны заглядываю.

– И чего? Петрович вернулся, и тебя в этой позе застал? – заржал я, представив, как Иван Петрович, застает Серегу со своей женой в ванне, – а потом вместе с женой в спальню отнес?

– Ага, языком-то молоть легко, а я полчаса засор пробить не мог. И тросом и вантузом пробовал.

– Это ей, Петрович, наверное, загнал, чтоб рогов не навешала, – я уже не мог смеяться.

– Во-во, вам все хаханьки. Я стою на коленях, а она через каждые пять минут, в халатике надо мной нагнется, – как, Сереженка дела?

Пришел домой, неделю у меня, этот прогиб в халатике, перед глазами стоял, – вздохнул, видно опять вспомнив Екатерину Семеновну в халатике, Сергей.

– Удивил в халатике? – присоединился к обсуждению бармен Степан, – я на рыбалке, за молодой парой в бинокль наблюдал. Вот это видение, вот это мираж. Линзы у бинокля до сих пор, от увиденного, красные. Берет он ее…

– Да я не об этом, – отмахнулся я от непонимающих, обращаясь к Борису Васильевичу, как к педагогу в прошлом, и «мэрскому» работнику в нынешнем, – от постоянного «гудения» об одном и том же «глюки» могут пойти?