Вот Человек!

— Ну что, убедился? Прекрасные люди служат у меня. Так естественно, так умно вместо зайца подложить овечку! Умеют меня радовать, умеют делать подарки. Не то бы гонялись мы, Чек, за электронным зайцем. А зайца, поверь мне, выследить и поймать не так-то просто.

Карл заметил теперь главного охотника, принял из его рук чучело, очищенное тряпьем и какой-то жидкостью из бутыли, и сказал небрежно, поднимаясь в кабину геликоптера:

— Молодец, охотник. Там, на поляне осталась дичь, прекрасное мясо. Возьми себе, в благодарность за службу. А ты, Чек, отметь: я должен сочинить стихотворение о соколиной охоте.

Возвращались утомительно долго. Карл молчал, всю дорогу подремывал. От неприятных мыслей то и дело прикрывал веки и я. Но вот геликоптер доставил нас на крышу карловского учреждения, и Карл распорядился:

— Возвращайся к себе, отдыхай. Через часок загляну, будем работать. Надеюсь, ты ничем не обижен?

— Нет, господин Карл.

— Едой снабдили?

— Да, господин Карл.

— Задание одно: хорошенько готовься. Будем сочинять.

— До свидания, господин Карл.

Не буду описывать, как шел через парк в окружении зорких карловских агентов. Я был рад, что наконец добрался до калитки, а потом, пожевав что-то на кухне, сел за письменный стол. Я должен был думать о том, что увидел, и не потому, что об этом распорядился Карл. Я не могу не думать о том, что кровно меня волновало… Все это каким-то образом я связывал со своим нелепым пребыванием в страшном, уродливом мире. Я не могу понять одного: неужели человек может мириться с голодом и унижениями, с тысячью несправедливостей, главная из которых: у кого-то все, а у кого-то ничего. Неужели нельзя устроить так, чтобы всем было хорошо?

Жаль, не смогу увидеть Роба, он бы ответил на этот трудный вопрос, он бы просветил меня. А может быть, самому найти Роба? Нет, нет, я только подведу его, наведу на след. Буду уж сидеть тихо, смотреть, запоминать, авось наблюдения мои пригодятся…

Ри мне поможет…

Ри? Шальная, безумная мысль! При чем здесь Ри? Чем она сможет помочь? Не помешала бы…

Нет, чувствую, Ри может помочь. Но не сразу, наверное. Что-то в ней есть. Но никак не рассмотрю. Мешает мне, наверное, то, что она очень симпатична, субъективизм туманит верную оценку, уводит в сторону…

Скоро заявится Карл, и мы, как он выразился, будем сочинять.

Почудился шорох — я обернулся. Оказывается, Карл уже в кресле, изучает меня!

— Займемся, Чек, делом, — угрюмо сказал он. — Прошу к аппарату. Ну, с чего начнем?

— Я думаю, — раздумчиво ответил я, — с поэзии. Столько впечатлений! Пока они не исчезли, нужно поторопиться.

— А конкретно?

— Давайте сочиним об охоте.

— Молодец, запомнил. Ну-ну.

— Есть уже одна строчка.

— Даже так! Какая же?

— «О, соколиная охота!» Можно продолжить — пустяк, мол, для кого-то.

Карл оживился и продекламировал:

О, соколиная охота!
Пустяк, наверно, для кого-то!

— Ура! Опять пришла суббота! — подхватил я и предложил рифмовку: суббота-ворота. Мол, открывай ворота.

Карл опять соединил две строчки: Ура! Опять пришла суббота!

Приятель, открывай ворота!

Таким способом мы придумали целое стихотворение. Наиболее удачными, с точки зрения Карла, были такие строчки:

Сложнее с соколом охота,
Чем с гарпуном на кашалота!
Гонись за уткой, лезь в болото
Работа до седьмого пота!
Да, соколиная охота
Достойна высшего почета!

— Ну, Чек, — ликовал Карл, — давно я так вдохновенно не работал. Еще чем порадуешь?

— Прошу включить диктофон. — Замерцали лампочки, и я стал рассуждать о работе гениального скульптора, которая, безусловно, принесет бессмертие Карлу Великому. Коснувшись художественных достоинств гигантского изваяния, я не мог не отметить скромность человека, с которого вылеплен столь выразительный портрет. Отдельно я говорил о карловском лице, отдельно — о жесте левой руки, отдельно — о жесте правой. И конечно же — о могучих ногах, которые прекрасно несут прекрасное тело. Особого внимания удостоилась надпись «Это я. Отныне и навсегда» и предполагаемый ландшафт, где будет установлен редчайший монумент… Карл слушал, улыбался, покачивал головой и наконец сказал:

— Неужели, Чек, ты и вправду так думаешь? Обо мне? Ладно, увидим. Но пока я доволен. Итак, до встречи утром.

Карл не разрешил себя провожать и гордо удалился. Я опять остался один, наедине с мрачными мыслями. Что же происходит со мной? Очень похоже на суровые испытания. То и дело содрогаюсь я, размышляя о человеческой низости, о дрянных поступках самого совершенного земного создания. Не перестаю удивляться: как высоко может вознестись человек и как низко себя уронить…

Опять, как вчера вечером, обступила тяжесть и застучало в висках. Я оделся и вышел подышать прохладой. Полюбовался на звезды — на эти, не освоенные человеком иные миры…

Прободрствовал до пяти утра, но тяжесть не растворялась, в висках по-прежнему оглушительно стучало. Назойливо лезли мысли, требовали ответа…