Вот это поцелуй!

Со вчерашнего дня, когда на одном из сайтов в Интернете появилось сообщение, что Пол Бреннен заказал свою дочь, все нервничали: нервничали Бреннены, нервничала полиция, нервничали журналисты, нервничали студенты, нервничали активисты общественных движений. Что до меня, то у меня были особые причины для раздражения. Вольф завершил свою нуднейшую речь и уселся рядом с Крис, которая так и таяла от восторга; на лице у нее застыло туповатое выражение обожания, и я мог бы поклясться, без всякого злословия, что между ног все у нее было мокрое и ярко-красного цвета.

Вот до чего я дошел в своих размышлениях! А Мэри-Джо, в восторге от того, что мы здесь из-за теснотищи прижаты друг к другу, как сардины в банке, воспользовалась этим, чтобы обнять меня за талию.

Я находил, что ситуация сложилась дикая, почти невыносимая. Я понимал, что дело принимало весьма прискорбный оборот. Я сам себя достал мыслями о том, что Крис день ото дня все больше слетала с тормозов.

Мои размышления были прерваны, когда на эстраде возник какой-то шум.

«Abuse of power comes as no surprise».[1] Эта надпись украшала майку женщины, размахивавшей над головой плакатом с портретом Дженнифер Бреннен и гневным голосом выкрикивавшей филиппики в адрес полиции, которая покрывает убийц.

– Что она несет? – спросил я у Мэри-Джо, нахмурив брови.

В эту минуту к ораторше подошли двое, подхватили ее и попросили сойти с трибуны. Должен признать, довольно грубо, что вызвало свист и громкую брань со стороны публики; у запасного выхода даже возникла небольшая потасовка, но девушка и двое бугаев очень быстро исчезли из виду.

Немного позднее я лежал на травке в тени деревьев, подложив руки под голову. Мне вдруг почудилось, что я вновь стал студентом, опять нахожусь на заре жизни и могу выбирать себе любое будущее. Мэри-Джо отправилась за пиццей. Я ждал ее, пока последние слушатели покидали амфитеатр; люди уходили маленькими группками, некоторые, правда, еще ошивались неподалеку. Я делал над собой усилие, чтобы больше ни о чем не думать.

Вдруг, откуда ни возьмись, на меня налетела Крис:

– Куда ты смотрел? А? Скажи мне, чем ты был занят, когда они так безобразно обращались с этой женщиной? Ну, я тебя слушаю! Отвечай!

– Крис, о чем ты говоришь?

– А ты как думаешь? О чем же это я, по-твоему, говорю?

– Не хочешь ли присесть? Послушай, успокойся.

– Мне успокоиться? Нет, из чего же ты сделан, на самом-то деле?

– Знаешь, если ты хочешь кого-то довести до белого каления, то ты не по адресу.

– Нет, скажи мне одну вещь. Хотелось бы знать. Скажи, к кому я должна обращаться в таком случае? Когда два придурка набрасываются на одну женщину… Кого тогда звать на помощь, а? Как по-твоему? Не знаешь? А я полагала, что это твоя работа. Ты забыл о ней?

Я какое-то время пристально смотрел на Крис, потом закрыл глаза.

– Простой способ! – бросила она.

– Конечно. Но у меня нет желания переругиваться с тобой. Ни малейшего, понимаешь?

После минутного колебания Крис все-таки уселась рядом со мной. А ведь я готов был поспорить, что она покинет меня в том состоянии, которое она назвала бы жалким положением раба. В жалком положении раба, на все согласного, да еще и гордого этим.

– Иногда меня все так достает, и я от этого схожу с ума. Но именно этого ты и не хочешь понять.

– Ты думаешь, у меня никогда не возникает такого чувства? Надеюсь, ты шутишь. Да, знаешь, я только что кончил читать книжку Наоми Кляйн.[2]

– А, молодец. Поздравляю. И что?

– И что? Ну вот, я сказал себе: «Эта женщина нашла способ вести борьбу, не разрушая супружеской жизни». Я снимаю перед ней шляпу.

– А ты знаешь, как это называется? Ну, то, что ты делаешь? Это называется «твердить одно и то же», это называется «ходить по кругу». Ты не делаешь над собой никаких усилий.

– Ты меня знаешь. И знаешь о моей страсти к неудачам. Ты вечно пудрила мне мозги насчет моей страсти к неудачам.

Крис подавила смешок. Так, для проформы. Вероятно, связь с Вольфом была причиной того, что со мной у нее не хватало боевого духа. Трудно сказать наверняка.

– По крайней мере, ты видел, как это происходит. Всегда одинаково.

– Я знаю, как это происходит. И все знают.

– А если бы ты вдруг узнал, что Пол Бреннен кому-то заплатил, чтобы избавиться от собственной дочери? Что бы ты сделал?

– Знаешь, мне твой вопрос кажется оскорбительным. Но, с другой стороны, он не идиотский. Наивный, но не идиотский.

На сей раз она широко улыбнулась. Затем встала.

– Будь любезна, не желай мне ничего подобного.

– Я тебе этого и не желаю, Натан.

– Прекрасно. Спасибо за визит.

– Я тебе этого действительно не желаю.

Я был рад, что Марк вернулся. Вообще-то я вполне мог бы жить и один, но присутствие младшего брата в доме, этажом ниже, в какой-то мере примирило меня с отъездом Крис.

Его машина, новенькая блестящая «ауди» с откидывающимся верхом, стояла на подъездной дорожке, прямо посредине, несколько по-анархистски, так что мне для парковки пришлось искать местечко чуть подальше и втискиваться кое-как.