Вот это поцелуй!

– Паула, я тебя умоляю… Только не это!

– У них хромированные ножки.

– Вижу, вижу, что у них хромированные ножки, Паула. Ты что думаешь, я – слепой? Скажи мне, что это неправда!

– Я не смогла удержаться…

– Очень хорошо понимаю… Мне это знакомо… Но, Паула, ты меня пугаешь. Я тебе правду говорю. Ты пугаешь меня, Паула.

– Но я и не думаю тебя пугать… наоборот…

– Ну так тебе это удалось. Посмотри на меня. Тебе это удалось, да. У меня сейчас, наверное, вид человека в состоянии полной расслабухи. Мне кажется, я совершенно спокоен.

– Ты не мог бы быть чуть полюбезней со мной? Разве я не любезна с тобой?

– Да я никогда такого не говорил.

– Тебе что-то во мне не нравится?

– Внешне? Да нет же, не в этом дело. Ты сама знаешь, что не в этом дело.

– Ну так в чем же тогда дело?

Я смотрел на ее бинты на запястьях, на ее впалые щеки, на круги под глазами. Она сидела напротив и пристально смотрела на меня, ее колени касались моих. Удобные стулья были обиты искусственной кожей цвета красного мрамора. Она вошла в мою жизнь, я и сам не знаю как. Она всегда была здесь. Что за загадка такая? Она спала рядом со мной. Вела хозяйство… низко опускала голову… Эта Паула со своими стульями и столом…

Я встал. Может быть, однажды я не смогу встать… Так гибнет человек… под тяжестью груза, который все наваливают и наваливают сверху…

Я сел на кровать. Я был совершенно без сил и с трудом снял куртку, майку, ботинки, брюки, носки, но остался в трусах. Потом упал навзничь и уставился в потолок, прикрыв согнутой рукой глаза и широко раскинув ноги. Меня будто выпотрошили.

Она села рядом.

– Какие приятные у тебя духи, – сказал я. – Я очень люблю запах жасмина, так и знай.

– Я ими пользуюсь с детства.

– И правильно делаешь. Очень удачная находка.

Она положила свою руку на мою. Нет, это уже дурдом какой-то!

– Знаешь, Паула, что доставило бы мне удовольствие?

– Да, думаю, знаю.

– Ну, так давай, почитай. Пожалуйста. Это бы мне так помогло.

Она сжала мою руку.

– Кажется, мы остановились на четыреста девяносто восьмой странице, – сказал я, – там, где они едут из Денвера в Колорадо… где их приятеля укусил в руку майский жук…

– Ну да…

– И рука вздувается прямо на глазах.[19]

Настало утро. Была суббота. Паула еще спала. И вот тогда произошло чудо…

Нет, вы только послушайте…

Когда я проходил мимо окна, после того как позволил себе окинуть взглядом обнаженные ляжки Паулы, которые были весьма недурны, – и вообще, все эти разговоры, что она не умеет трахаться, казались мне все более подозрительными, – так вот, когда я, позевывая, направился в ванную, у меня вдруг возникло ощущение, как будто я наступил на ужасно острый осколок.

Пробрало до самого сердца. Я будто получил сильнейший удар током, эффект тот же. Меня просто парализовало. А ведь Мэри-Джо я видел каждый день…

Нет, все же это было чудо! Настоящее чудо, черт возьми, потому что я бросил рассеянный взгляд на улицу как раз в ту секунду, когда Мэри-Джо совершала хитрый маневр, чтобы припарковаться у моего дома. Именно это я и называю чудом, чудом из чудес!

После чего сердце у меня едва не остановилось.

К счастью, Марк опять поставил свою машину черт знает как (и я тотчас же дал зарок никогда больше не ругать его за такие штучки), и Мэри-Джо с трудом втискивалась в щель, которую нашла у тротуара.

Я сделал глубокий вдох, затем молнией метнулся к кровати, схватил Паулу в охапку и помчался по квартире, хватая на бегу ее шмотки. Я бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, такие шаткие, что я до сих пор не понимаю, как не грохнулся и во второй раз не повредил колено. «Все хорошо, солнышко», – прошептал я на ухо Пауле, чья беспокойная улыбка едва виднелась среди вороха тряпок, и ударом плеча высадил дверь в квартиру моего братца.

– У меня нет времени на объяснения, это катастрофа! Мэри-Джо внизу, это катастрофа! У меня нет времени на объяснения! Скорей! Пошевели мозгами! Ай-ай-ай! Запрись на два оборота и не задавай мне вопросов, ради всего святого! Скорей! Это настоящая катастрофа!

Я сунул Паулу ему в руки, а сам на всех парах понесся к себе наверх как раз в ту самую секунду, когда входная дверь внизу заскрипела на петлях.

Я закрыл дверь в квартиру. Сердце у меня колотилось. Какой-то миг я стоял, прислонившись спиной к двери, чтобы оценить ситуацию. Я определил мишени, после чего, словно мне дали хорошего пинка, опять пронесся по всем комнатам, крепко стиснув зубы, собрал все улики и запер их в стенной шкаф, а ключ выбросил в окно.

Когда Мэри-Джо вошла, я лежал в постели. Я делал вид, что крепко сплю, хотя только-только насилу справился с дыханием.

Мэри-Джо потрогала мой лоб.

Я открыл глаза и увидел, что она направляется в кухню, открывает шкафчики, пускает воду; я вновь закрыл глаза, когда она вернулась.

– Выпей вот это, – сказала она.

– Это ты, Мэри-Джо? Что случилось? Где я? Который час? Это ты, Мэри-Джо?

– На, выпей.

– А что это? А, это ты, Мэри-Джо. У меня что, будильник не звонил? Мы опаздываем?

– Это аспирин. Ты весь в поту, как загнанная лошадь. Выпей.