Вот и я, Люба!

Под осязаемым моей душой его взглядом я горю, пылаю и плавлюсь от кончиков пальцев и до самой моей макушки.

После очередной нашей огненной борьбы все моё естество рассыпается на мириады маленьких огоньков. Взмывая вверх, они превращаются в белых пух, обволакивающий меня нежным покрывалом, в котором я умиротворенно успокаиваюсь.

За щитом век чувствую мягкий и приятный свет. Моё тело лёгкое и практически невесомое. Оно уже не парит, но ему мягко и приятно. Провожу по себе руками. Я абсолютно голая. Моя кожа такая гладкая, какой никогда не была. Боже, вероятно, я прошла чистилище и все же попала в рай.

Хочу открыть глаза, но совершенно нет никаких сил. Борьба с жаром огня лишает меня их полностью.

Испытывая любопытство от того, что ждет меня впереди, усилием воли все же немного размыкаю веки. Картина неожиданно озадачивает…

"Где я? Где мои вещи? Как меня зовут? Нет, как зовут этого Аполлона, который сейчас дефилирует предо мной в костюме Адама?" — думаю я, подсматривая из-под ресниц за огромный голым мужчиной, стоящим около большого панорамного окна.

— Боже, где же это такие агрегаты выдают?! У моего бывшего по сравнению с этим, прости меня Господи, стручок ореха…Как его? Арахиса…

— Люба, арахис — это бобовое, — тихо произносит мужчина, поворачиваясь ко мне своим причинным местом.

— Точно. Я — Люба! Ой, мамочки! Я в раю? Вы — Ангел? Стоп! Подождите, я что жива и разговариваю? И все это сейчас вслух проговорила, да? Вы, все слышали? Ой, извините. Мне ужасно стыдно. Прошу меня великодушно простить. Извините, не имею чести знать вашего имени, — мямлю, выглядывая из-под одеяла.

Одурев от звука собственного голоса, пытаясь свести в голове искры вспыхивающего понимания, меня снова начинает потряхивать. Мой голос дрожит и напоминает блеяние козы Федоры.

— Извините, ещё раз, но Вы не могли бы, коли Вы — не Ангел, прикрыть хоть чем-нибудь свое естество. Вы меня изрядно смущаете.

— Любаша, ну что ты? Совсем ничего не помнишь, да? Степан. Меня зовут Степан. Ну? Вспомнила?!

— Степан! — делаю паузу, пытаясь восстановить память, а потом как заору. — Точно! Точно! Да! Да, где мой Степа?! Где мой Степушка?!

Кричу истошно, как припадочная, вскакиваю на кровати в полный рост, даже, не обращая внимание на то, что на мне сейчас костюм Евы.

— Мужчина, где мой Степка? Он был у меня в грудях!

Мужик в костюме Адама выходит из комнаты. Раздается возня. Дверь распахивается и появляется мой Степушка.

— Спокойно, Люба, вот, он! Теперь буду знать, что он — Степан. Значит, мой тезка! Смешно, конечно, — голый мужчина от души хохочет.

Наблюдая за ним, понимаю, что смотрю не на лицо человека, а на его слегка возбужденный агрегат, который подрагивает и подпрыгивает, как метроном, в такт на каждое громкое "ха" и "ха-ха-ха" своего обладателя.

Ужас какой, думаю, но не про мужчину, а про его детородный орган. Тьфу, да не про него и его член, а про себя.

Думаю, что я как полная идиотка пялюсь туда, куда приличная женщина никогда не должна позволять опускать взгляд. Бабуля моя всегда мне так говорила, когда учила хорошим манерам.

Пытаясь исправить ситуацию, меняю направление своего взгляда. Перевожу глаза на своего Степушку. И тут на меня снова находит оторопь…

— А, а, а за-за-чем н-н-на его голове этот красный кол-кол-пак? — удивленно произношу, теперь уже заикаясь от понимания, что стою совсем голая.

Осознав комичность ситуации, плавно оседаю на кровать, одним рывком хватаю одеяло и накидываю его на себя как тогу.

— Так у него же на пятачке праздник — год Поросенка. Хм-хм, через 12 часов, — не обращая никакого внимания на мой кульбит и совершенно не стесняясь своей наготы, говорит мужчина по имени Степан и протягивает мне моё розовое прихрюкивающее чудо.

Я беру свой новогодний подарок, глажу его и целую в пятачок. Некоторое время просто в каком-то ступоре сижу, тихо раскачиваясь.

Потом в мгновенье выскакиваю с кровати вместе со Степаном на руках прямо в намотанном на себя одеяле. Запутываюсь ногами в пододеяльнике и начинаю падать как в замедленной съёмке.

Во время своего падения вижу, как мужчина делает резкий рывок вперёд, ловко ловит одной рукой Степку, вылетевшего из моих рук, а второй хватает меня за одеяло и резко дергает.

Моё нехрупкое голое тело вываливается из постельной принадлежности и падает прямо под ноги этого Апполона.

Подняв голову вверх, я упираюсь взглядом в мужскую промежность с огромным членом и прямо таки бычьими яйцами.

От понимания глупости и полной абсурдности ситуации на меня нападает неуправляемая истерика.

Рыдая, я подскакиваю, хватаю одеяло, снова заворачиваюсь в него и делаю резкое движение вперёд.

Два Степана, одновременно хлопая глазами, молча наблюдают за моими манипуляциями.

Около двери я опять путаюсь в белье и падаю, как сбитая птица. В позе мёртвого белого лебедя лежу, вздрагивая от конвульсий рыданий и всхлипов.

Вдруг чувствую, как взмываю в воздух, падаю спиной на кровать.

От неожиданности и страха начинаю дёргать одновременно руками и ногами.

Со стороны, вероятно, мои действия напоминают агонию таракана под воздействием Раптора.