Вот и лето прошло 2 (СИ)

Затем предсмертный хрип возчика. Пьер сразу же вонзил тому в спину свою саблю, и предатель больше не сказал ни слова, только хрипел и пускал кровавые пузыри ртом. так молча умер. Хрип за слова не прошел. Николя сразу же достал два пистолета и с двух рук выстрелил в жандармов и завалил обоих. Возчики сидели не живые не мертвые переживали, наверное, оставят ли их в живых. оставили конечно, втроем шесть повозок затруднительно вести и примечательно чересчур. Любой увидевший будет спрашивать себя и других, где остальные возчики почему на шесть повозок только три возчика. Потому и остались пока в живых остальные возчики. Промолчали, но обиду затаили. Ещё прорвется эта обида в самый неподходящий момент. так мы пошли дальше — пять возчиков нанятых и шестая повозка под управлением Пьера. Мы с Николя верхом крутились вокруг телег и пытались всё контролировать и не дать возчикам сговориться. мы уже отъехали на три суточных перехода и остановились на постоялом дворе, чтобы нормально поужинать и привести в порядок одну из повозок. Нужно было исправить колесо на повозке. Обычный постоялый двор при большой дороге и лучше б мы бросили ту повозку в лесу. сторожить груз мы решили по очереди и поев отправились во двор охранять повозки. Я едва успел подхватить Пьера тот отрубился прямо на ходу. Траванули беднягу — только Пьер пил морс, принесенных к пряным колбаскам. Пиво и алкоголь м не стали брать вот и отравили морс. Я морс не пил. не люблю сладкое или скорее чуйка подсказала — пить его нельзя. Николя застрял в обеденном зале у меня на руках потерявший сознание Пьер и только два моих верных пистолета последнего шанса за ремнем. Достаю один и взвожу курок — капсюль уже на месте и пистолет готов к выстрелу. И возчики меня окружают спокойно так с топорами в руках и так по-деловому обсуждают как они будут нас рубить они видимо думали я не буду стрелять. Наивные возчики из Марселя — я выстрелил. И достал второй пистолет и опять взвел курок и тогда они бросились на меня, и второй возчик упал. И меня бы зарубили, но всех нас выручил Николя и пристрелил одного за другим этих интриганов оставшегося он просто зарубил шпагой. Или заколол, но я уже не смотрел на это. Во двор выбирался трактирщик и ещё три звероподобных мужика. Вечер и так был не особо приятный сейчас же он вообще перестал быть томным.

Глава 7

Хозяин постоялого двора отвлекал внимание и это стало ясно слишком поздно. Щелкнул выстрел пневматического оружия, и я почувствовал укол в шею. Но это было последнее, что я почувствовал. Снова я очнулся жестко зафиксированным на стуле и двигаться я уже не мог. Глаза я открыть смог и осмотрев помещение куда я попал не смог понять, что здесь такое. По моему удивленному виду окружающие оценили мою растерянность и ко мне подошел владелец постоялого двора, но теперь он не строил из себя сиволапую деревенщину. На хорошем французском языке он мне пояснил — что золото и моя жизнь послужат прогрессу и науке. Я хотел сказать, что не согласен, но кляп во рту не дал мне сообщить миру о своем мнении. Этого же липового владельца постоялого двора несло дальше. Величие науки и прогресса достигло того уровня, когда можно использовать наработки древних цивилизаций по проникновению в само время и у меня великая миссия — стать героем и отдать свою жизнь науке. Затем меня вытащили вместе со стулом на железный помост и послышался шум над моею головой стала расти электрическая дуга и я потерял сознание.

Сознание приходило в мое тело слоями, и я наконец вынырнул из забвения. Я лежал в каком-то помещении, стены обшиты деревом красиво, но непонятно, где я и теперь был актуален вопрос кто я. Мыслей не было. Руки были не мои, и голова обмотана толстым слоем ваты и бинтов. Запах в помещении стоял госпитальный из одежды у меня только больничный халат. Вставать и бежать искать местных аборигенов не стал. Смысла нет, сами придут и расскажут мне — кто я и как дошел до жизни такой. Над головой рвануло и с перекрытия посыпалась земля. Если на голову после взрыва сыпется земля, то я нахожусь в подземном укрытии. Всё интереснее и интереснее. Вот и наконец голоса. В помещение спустились трое в белых халатах, и старший обратился ко мне. Макс Кристмас как вы себя чувствуете. Я промолчал и потому врачебный вердикт прозвучал сурово- грузите на ближайший транспорт и в Лондон. Тяжелая контузия — это не шутки и меня погрузили на грузовик и отвезли на побережье и затем транспорт перевез меня в порт на Темзе. Сам госпиталь оказался в пригороде Лондона и располагался в поместье, которое реквизировали с началом войны. Лечения как такового и не было я валялся на койке и два раза в день ходил на осмотр к невропатологу и всё лечение.