Вот и свела нас судьба (хотят ли русские войны)… (СИ)

Тем не менее, мне вдруг захотелось добавить, ага, перца в свою жизнь. Да и нападение, хоть и не всегда, самая лучшая защита. Я не стал сообщать тёте Арине об этом, но в середине февраля взял и отправил по почте в подарок аж самому российскому самодержцу Александру Николаевичу красиво оформленную, со множеством рисунков, рукопись «Приключений принца Флоризеля». Ага, мол, пусть он на досуге почитает мою сказку. Конечно, были приложены верноподданическое письмо и ещё рукописи «Аэлиты» и «Земли Санникова». Кстати, всё на русском языке. Но главным всё же являлось не это. В довольно объёмную посылку были вложены и список изъятых жандармами бумаг, и вырезки статей из разных петербургских и даже французских газет, где рассказывалось о замечательных французских мастерах, недавно начавшить шить одежду нового фасона, конечно, согласно французским патентам. Ученики в гимназии как-то обсуждали именно это и ссылались на газеты, вот я и прикупил их несколько штук. Само собой, приложил и пару альбомов своих рисунков как раз с одеждой нового фасона. Изъял из схрона в гимназии. Для себя нарисовал заново. А ещё и довольно полную рукопись «Наставлений по самбо» со множеством рисунков. И уже в отдельном прошении я как бы верноподданически сообщил Государю о нанесённых лично мне обидах и ущербе. Но кто, пока, конечно, не знал. Не знаю, дойдёт посылка до него или нет, но на почте её приняли. В сущности, ничего опасного и крамольного там не имелось. И наказаний за свой поступок я не боялся. Ничего мне не сделают. И если уж и император не поможет, то всё равно позже подам в суд на жандармов, изъявших мои бумаги. Так сказать, для привлечения ещё большего внимания к своей ничтожной особе. Хотя, толку особого вряд ли будет? Просто ради, ага, принципа. Так-то, на слишком послушных ишаках воду возят, и на них же плюют, и даже миску с бурдой запросто отобрать могут. А непослушных ослов, тем более, лягающихся, хоть и могут отстегать казачьей нагайкой, но всё равно хоть немного остерегаться будут. А мне всё-таки хочется подняться до уровня, конечно, не подлого и гнилого шакала Тобаки, и не беспринципного и жестокого льва Шерхана, но одного из Серых Братьев точно. Иначе жизни не будет!

И далее только осталось ждать. Но мне пока и спешить было некуда. Жить заново, конечно, хорошо, но лучше, чем ранее, ещё лучше! И чтобы не было обидно за свои, прожитые в бедности, годы! Я волком бы выгрыз капитализм, к людям почтения нету, и пусть олигархи катятся ко всем чертям!

* * *

— Проклятье! Этому наглому юнцу всё неймётся! Уже самому императору жалобу написал. Даже намекнул, что не только ему, его родным и князям Юсуповым, но и всей Империи нанесён ущерб на миллионы и миллионы рублей. Мы уже собирались расследование прекратить, теперь придётся к нему вернуться и опять тянуть время.

— А его самого нельзя как-то поставить на место?

— Можно, конечно, но это придётся сделать недозволенными способами. Уже становится опасным для нас самих. Вдруг не так пойдёт, никогда не отмоемся. Юсуповым, наверное, уже всё равно? Но Николай Николаевич схватится. Уж Великий князь, чтобы помочь сыну, немало вложился в новое дело. Лучше пока подождать. Но, если прижмёт, то, конечно, можно натравить на юнца какого-нибудь бомбиста, а то и нескольких стрелков. Хоть и нищий, тоже ведь аристократ и эксплуататор трудового народа. Ведь и смутьян Маркс в своём учении так толкует. И подобраться к юнцу легче. И нечего там разные сказки о немыслимом сочинять! Если так подумать, тоже ведь бунтарь растёт. И французы недовольны, и особенно англичане. Ведь немало их грязью полил.

— Что же, можно и подождать пока. Но если не остановится, тогда да, без жалости. Пусть не путается под ногами. И французам с англичанами угодим. А то разошёлся тут!

* * *

Несмотря на как бы дружбу с целым Великим князем Петром Николаевичем и покровительство его отца, немилость со стороны балетных чиновников ко мне всё равно не прекратилась. Надо же, на премьеру «Баядерки», состоявшуюся в начале февраля, в субботу, меня, пусть и не официального автора, но принявшего хоть какое-то участие в сочинении балета, и моих родных, опять не пригласили. По слухам, именно по настоянию авторов. Но, оказалось, что Мариус Иванович как бы был за, но не смог настоять. А мои старшие товарищи к «Баядерке» уже никакого отношения не имели.