Вот моя деревня

Подруги понимали ее желание удалиться в деревенскую глушь, как эмоциональный порыв, каприз. Все они были помладше ее, имели свой небольшой бизнес и взращенные западным регионом амбиции. А некоторые и мужей, вполне приспособленных к семейной жизни. Кто-то из них погуливал, кто-то выпивал, мало кто зарабатывал большие деньги, но семью ценили и, покуролесив, возвращались в ее теплое лоно.

Когда-то, почти двадцать лет назад, когда началось это великое кочевье из Казахстана в завидный западный регион, они стали очень близки и не мыслили прожить друг без друга полдня. Обмен молодыми энергиями тоже имел значение. Но главное — общая задача — переселение в вожделенную Россию. Страна народившейся демократии и всевозможных свобод, немыслимых перспектив объединяла их, диктовала ближние и дальние цели. Они верили, что решение покинуть Казахстан, было правильным и здесь, в великой и могучей России, их ждет достойная жизнь. Все они были молоды, красивы, без меры одарены талантами и готовы работать не покладая рук. И работали, ошибаясь и делая успехи, приспосабливаясь и удовлетворяясь достигнутым. Жили они весело, искренне переживая друг за друга и помогая от всей души каждому проходить свои испытания.

А испытания оказались нешуточными.

Солнечное затмение

Вику привезли в больницу подруги. Сутки она лежала в полузабытьи в своей спальне, потеряв счет времени. Она слышала телефонные звонки, длинные, междугородние — звонила мама. Но протянуть руку к трубке не могла — кто-то отнял все ее силы.

Но в перерывах между приступами боли она задавала себе вопросы: Как там они с Санькой? Мама беспокоится, у нее поднялось давление. Не болеет ли Санька? Что же со мной произошло? Я умерла?.. Вчера еще она танцевала с кем-то из мужчин на какой-то презентации, пила шампанское. Вернувшись домой, она упала в кровать и под утро проснулась от выровачивающей нутро боли. Подтянула ноги к груди и потеряла сознание. Сколько времени прошло, она не знала.

Подруги тоже звонили ей, но решив, что день этот выходной, и наверняка она вернулась с вечеринки с мужчиной — оставили ее в покое. Но утром в понедельник, когда она не появилась на работе, они помчались к ней, открыли дверь контрольным ключом — какое счастье! — и ужаснулись ее изможденному всего лишь за сутки состоянию.

Ее оперировали экстренно, по перитониту. Вика смутно помнила молоденького анестезиолога. Его тонкие с заусенцами пальцы. И глаза под маской, теплые, встревоженные. Потом появилась хирург. Ее лицо расплылось в глазах Вики, как будто над маской потекли голубые глаза женщины. Плачет?.. Вика потеряла сознание. Заканчивались вторые сутки, жизнь уходила из нее вслед стремительно падающему за горизонт солнцу, и врачи торопились сделать свою обычную работу — спасти очередную несчастную.

Подруги стояли в коридоре, иногда они выбегали на улицу покурить. Им даже говорить не хотелось — так было муторно. И как это случилось с их подругой? Был день солнечного затмения. Они знали, что по затмению оперировать нельзя. Но ее оперировали, и они не могли уйти до тех пор, пока не закончится операция и врачи не заверят, что она прошла благополучно. Прошло четыре с половиной часа. За окном больницы лил дождь, порывистый ветер свистел в кронах апрельских нагих деревьев. Они уже сидели на жесткой кушетке, прижавшись друг к другу и подремывали.

Наконец, вышла женщина-хирург, красивая, статная. Скульптурное лицо ее было усталым. Под ясными голубыми глазами залегли круги. Ей бы просто красавицей быть, этой молодке, а не рыться в человеческих внутренностях, одновременно подумали подруги. Они многое делали одновременно и чувствовали друг друга на расстоянии. Почему же подвело их чуть на этот раз?

— Все будет хорошо. — Сказала хирург. — Операция была сложная, матку удалили, шейку я, правда, оставила. Все хорошо будет с вашей подругой. Поезжайте уже спать.

— Сегодня было солнечное затмение…

— Ну и что? — она слегка усмехнулась. — У нас каждый день солнечное затмение. Я и сейчас плохо вас вижу. Поезжайте. Она в реанимации. Завтра, все завтра.

Вика пришла в себя утром. Перед глазами была пелена. Но уши слышали легкие шорохи шагов, тонкое металлическое треньканье. И вдруг возник знакомый голос: «Владимирский централ… Все отмеряно…»

Это медсестра включила радио.

Увидев трепыханье ресниц, медсестра ласково погладила ее по руке шершавой ладонью.

— Виктория Николаевна, все хорошо!

— Я не умерла?

— Вы — молодец! А сейчас я сделаю вам укольчик, и спите дальше, отдыхайте…

И снился ей сон.