…Вот, скажем (Сборник)

Все это изобретательной А. было очень скучно слушать. И она начала тихонько про себя бормотать: «Зеки, зеки, зеки…» Бойкая девочка Катя ткнула А. кулачком и спросила, чего она там бурчит под ухом. «На лагерь напали зеки», – тихонько пробормотала А. Бойкая девочка Катя рассеянно сказала: «Чо? Не бурчи!» – и вернулась к групповым фантазиям о «морожене». Но уж так устроены ночные разговоры: чем не начнешь – все кончишь смертным хладом. Дошли и до версии про то, что вожатые украли из столовой продукты и сбежали, поэтому теперь все умрут от голода; и до версии, что все начальство утонуло и пришел час анархии (ладно, тут автор врет). Дошли и до леденящей душу мысли, что началась война, стали успокаивать себя, что тогда бы по всем громкоговорителям так и сказали: «Внимание! Внимание!..» Даже неважно, что именно «внимание» – что еще в нашей стране может быть «внимание»?

Но всем уже сделалось плоховато, конечно. И тут вдруг бодрую девочку Катю осенило. То есть она даже не знала, откуда ей эта мысль пришла в голову. Ей просто вдруг все стало ясно. И она громко сказала нехорошим голосом: «Ребза! Я знаю. На лагерь напали зеки». Ну дальше поехало. Кто такие зеки – было неясно, но зато было ясно, что они всех изнасилуют, а остальных понадкусывают. И что надо спасаться. Бежать из лагеря! Нет, все дороги перекрыты зеками, зеки лежат в засадах и только нас и ждут. А девочка А., будущий иллюстратор, в этом разговоре, конечно, не участвует. Она просто сидит и бормочет себе под нос: «Надо разбудить директора… Надо разбудить директора…» Но ее никто, конечно, не слышит. А давайте рыть окопы! И ставить противотанковых ежей! (Умели детей учить, не то что сейчас). Нет, в окопах зеки всех фугасами закидают (просачивалась все-таки в народ фронтовая правда).

А девочка А. сидит и бормочет: «Надо разбудить директора… Надо разбудить директора…» Но всем не до нее. А давайте сильный мальчик Паша поплывет в близлежащий Крым с запиской в бутылке. Он ее будет в зубах держать над водой, эту бутылку, чтобы записка не намокла. Тут Паша говорит нехорошее слово. Ну, короче, мальчики в истерике, девочки впервые в жизни осознают, чья грудь имеется в виду, когда говорят: «Грудью встать за Родину». И тут у бойкой девочки Кати случается внезапное озарение. И она, выпучив пионерские глаза, громко говорит: «Ребза! Я знаю. Надо разбудить директора».

Ну, тут бы хорошо передать микрофон директору, который спокойно проводил время в компании пионервожатых, купался голым в шашлыках, пока не увидел, как по аллее к нему несутся двадцать три воспитанника с воплями: «Василь Василич! На лагерь напали зеки, Василь Василич!..» И девочке Кате хорошо бы передать микрофон, хоть это бы и оказалось, наверное, бесполезным: она теперь очень тихая, эта девочка Катя. И кажется, даже переехала в Воркуту. Хотя в детстве у нее был большой потенциал, и если бы не будущий иллюстратор А., девочка Катя могла бы вырасти и стать, например, директором по маркетингу в рекламном агентстве.

А иллюстратору А. ничего, конечно, не было. Потому что большинство детей даже не помнили, сидела ли она той ночью на травке под общими комарами или нет. И многие, наверняка, даже утверждали бы, что А. и из окна-то не вылазила, осталась спать в палате, трусишка такая. И эта история, говорит остальным представителям состоявшейся интеллигенции иллюстратор А., навсегда научила ее тому, какая это великая сила – пассивный активизм. Именно так, да, – «пассивный активизм». Объединяющий пассивных активистов. Чья важнейшая работа заключается в том, чтобы ворчать, бурчать и бормочать, и потом от этого происходят великие события. Состоявшейся интеллигенции сразу становится как-то полегче. Еще минут двадцать она занимается пассивным активизмом, а потом решает пойти в Le Pain Quotidien поесть простого супчику.

* * *