Вот так цирк!

— Ну и что? Побывал и побывал.

— Как это "ну и что"? Выходит, что в Черном Ящике можно где угодно побывать?

— А ты будто не знал?! Куда, по-твоему, тетя Света, помощница Ананаса Аккордионовича, во время представления из ящика исчезает?

— В люк прячется.

— Держи карман шире. Это она только так говорит. На самомо деле она прямиком в магазины направляется на витрины глазеть. Но меня не проведешь, у меня собачий нюх на все секреты.

— Вот здорово! Значит в Черном Ящике можно путешествовать! — радостно воскликнул Данька.

— Можно-то можно, но нельзя. Для этого надо уметь правильно "алле-оп" сказать. Черный Ящик никого кроме фокусника не слушается,

— вдруг Бублик осекся и с удивлением уставился на Даньку. — Ой, а ведь тебя он послушался. Выходит, ты Черный Ящик выдрессировал!

Даньке вдруг ужасно захотелось стать фокусником, и он не знал, как быть: ведь вчера он окончательно решил, что будет дрессировщиком, и с Бубликом уже договорился. Данька немного подумал и спросил:

— Бублик, а ты не обидишься, если я стану и дрессировщиком, и фокусником сразу?

— Становись, мне-то что? Только, чур, сахар и печенье мои. Черный Ящик и так обойдется.

Данька обнял Тобика и поцеловал его во влажный нос. Все таки Бублик самый лучший и самый умный пес на свете! В ответ Бублик лизнул Даньку в щеку, завилял хвостом, хотел было что-то сказать, но вместо этого только тявкнул.

Данька оглянулся и увидел, что сюда идут._

ГЛАВА 6. ПОДСЛУШАННЫЙ РАЗГОВОР

Данька, не помня себя от радости, побежал домой. Ему не терпелось рассказать про джунгли, про тигрят, и про то, что в Черном ящике можно попасть куда захочешь, если умеешь правильно сказать "алле-оп".

Данька подбежал к вагончику и собирался распахнуть дверь, как вдруг услышал голос мамы:

— … Пока не поздно надо отправить его к бабушке. Ребенка в цирке воспитывать нельзя.

Данька застыл на месте и прислушался. Мама продолжала:

— Он и так уже вбил себе в голову, что будет циркачем. То он жонглер, то дрессировщик, то фокусник.

— А может его все таки научить каким-нибудь трюкам? Ничего плохого в этом нет, — сказал папа.

— Только через мой труп, — возразила мама. — Достаточно того, что мы мотаемся по свету, как перекати поле. Мой сын в цирке работать

не будет. Ты же видишь, какой он способный, все схватывает на лету.

Пусть выучится, станет врачом или экономистом. Откуда ты знаешь, может из него ученый выйдет? Во всяком случае, будет жить как все нормальные люди.

— Да, ты, конечно, права, — нехотя согласился папа.

Данька понял, что сейчас решается его судьба, и оставаться в стороне он не мог. Он распахнул дверь вагончика и выпалил:

— Не хочу я жить, как все нормальные люди. Я хочу быть фокусником.

— От твоих фокусов и так весь цирк на ушах стоит. Поедешь к бабушке, пойдешь в школу, как все приличные дети.

— Я не хочу, как приличные дети. Я не хочу к бабушке, — выкрикнул Данька.

— Тебя пока что никто не спрашивает. Вырастешь, сам же спасибо скажешь, что тебе образование дали, — строго сказала мама и, смягчившись, добавила, — а потом ты ведь всегда любил гостить у бабушки.

Данька очень любил бабушку, и раньше поездки к ней были для него настоящим праздником, но сейчас даже воспоминания о бабушкиных сладких ватрушках и волшебных сказках перед сном его не обрадовали.

— А теперь не люблю. Я цирк люблю, — стоял на своем Данька.

— Я тоже люблю цирк, но тебя я люблю больше, и хочу, чтобы тебе было хорошо.

— Если вы отправите меня из цирка, мне не будет хорошо. Мне будет очень, очень плохо, — Данька заплакал навзрыд.

— Ну, вот тебе и на! Ты ведь всегда хотел в школу. Осенью поедешь к бабушке, там школа хорошая. Вот увидишь, тебе понравится,

— мама привлекла Даньку к себе, чтобы утешить его, но Данька вырвался и в бессилии затопал ногами.

— Никуда я не поеду! И в школу я больше не хочу! Ты не любишь меня! — выкрикнул Данька.

Никогда еще Данька не рыдал так горько. Он чувствовал себя одиноким и никому не нужным. Даже мама хочет избавиться от него, отправив к бабушке. Слезы душили Даньку. Папа с мамой вдвоем пытались успокоить его, но от этого Данька жалел себя еще больше, и плакал еще горше.

Наконец, устав от рыданий, он затих у мамы на коленях и только тихонько всхлипывал. Мама гладила его по непослушным вихрам.

— Глупенький. Мы же тебя очень любим. Выучишься, у тебя будет интересная работа.

— Значит, ты согласна, чтобы я был фокусником и дрессировщиком? — оживился Данька, глядя на маму все еще мокрыми от слез глазами.

Мама вздохнула и посмотрела на папу. Тот присел возле Даньки на корточки.

— Знаешь что, старик, давай договоримся. До осени ты будешь фокусником и дрессировщиком, а потом пойдешь в школу. Идет?

Данька задумался, нет ли тут какого подвоха, а потом, насупившись, спросил:

— А когда я в школу пойду, я перестану быть фокусником и дрессировщиком?

Данька готов был вновь расплакаться, поэтому папа поспешно сказал:

— Почему перестанешь? Когда вырастешь, приготовишь свой номер и начнешь выступать на арене. Но для того, чтобы стать фокусником, надо учиться.

— А дрессировщиком? — поинтересовался Данька.