Вот так удача (ЛП)

Раздается стук в дверь. Черт, она скорее всего, что-то забыла. Я открываю и сталкиваюсь с курьером, держащем немыслимый букет. И когда я говорю, немыслимый, я и имею в виду букет за пределами разумного. Разноцветные розы в сочетании с такими же гипсофилами, с розовыми и оранжевыми тигровыми лилиями, опрысканными блестками, плюс миниатюрные, сделанные из стекла цветы, ярко-желтого и неоново-синего цвета. Я тру глаза и отрицательно качаю головой.

— Место проведения свадьбы внизу. Вам стоит отнести его вниз…

— Свадьбы? — камердинер непонимающе моргает. Возможно, если я закрою перед ним дверь, он поймет, что я хочу сказать.

— Да, свадьба Кауфман-Розенбаум.

— Нейт Векслер? — спрашивает парнишка. Ох, черт. — Доставка. Вы заказывали вчера.

Конечно, я заказывал. Я смотрю на чудовищный букет, имея желание этим же букет двинуть по его разрумяневшемуся лицу.

— Вы, конечно же, не помните о моих других невероятных и нелепых вещах, которые я вчера совершил, не так ли? — ворчу я, отходя в сторону и пропуская его в номер. Камердинер трусит в гостиную и кладет букет на столик. Он снова моргает, словно олень пойманный светом фар.

— Я всего лишь доставляю цветы, — бормочет он. Я хватаю свой бумажник, даю ему чаевые, он уходит, а я тупо пялюсь на гигантскую цветочную композицию. По крайней мере, присутствует записка. Я хватаю ее и читаю:

«Джулия,

Я не могу поверить, что мы сделали это. Ты такая чертовски сексуальная».

Я заказал эту цветочную композицию, и флорист приложил мою записку. Это не самое худшее.

— Я не совсем понимаю: «Я не могу поверить, что мы сделали это»? Что кроме траханья мы сделали? — спрашиваю я сам себя.

Я захожу в ванную комнату, включаю душ, мой мозг начинает усиленно работать. Неужели мы в самом деле трахались? Где мы были вчера вечером, и что мы делали? Эта жуткая головная боль когда-нибудь пройдет?

Когда, черт возьми, я успел сделать татуировку?

Что мы делали, что я не могу вспомнить?

Серьезно. Что вчера произошло на самом деле?

3.

Нейт

Вчера, 3:02 вечера

— Великий Нейт! Дружище, как ты? — Тайлер Беркли поднимает свои Ray-Bans и свою огромную пять, как только я вхожу в вестибюль. Моя пять более вялая, чем его. Но поскольку Альберт Швейцер как-то сказал: «Ты должен отвечать на рукопожатие брата», я совершаю ритуал. (Альберт Швейцер (нем. Albert Schweitzer; 14 января 1875, Кайзерсберг, Верхний Эльзас — 4 сентября 1965, Ламбарене) — немецкий и французский протестантский теолог, философ культуры, гуманист, музыкант и врач, лауреат Нобелевской премии мира (1952).)

— У меня все хорошо, только меня по-прежнему преследует кличка, которая должна была умереть десять лет назад, — говорю я, хлопая Тайлера по плечу. Для Тайлера словно не было этих десяти лет. Я уже давно сменил свою университетскую форму команды на костюм и галстук. Но Тайлер по-прежнему в майке и шортах, как и в его год выпуска. Даже вьетнамки, Господи помоги нам всем. Некоторые вещи не меняются. По крайней мере, не Тайлер Беркли точно.

— Где проходит вечеринка? — спрашиваю я, оглядывая шумное лобби. Место выглядит дорогим, в кремо-золотых тонах, стеклянные цветы в большом количестве украшают центр потолка. Мраморные полы блестят и отшлифованы до совершенства.

— Вечеринка прямо перед тобой, мой друг, — говорит Тайлер с усмешкой. Он засовывает два пальца в рот и громко свистит. Пара великолепных высоких девушек в отрытых платьях выходят, поглядывая на нас с высока.

Тайлер, словно их не замечая, орет:

— Эй! Нейт на палубе! — взывает он через сложенные ладони рупором, заставляя меня чувствовать себя совсем неловко. Затем он начинает гикать, и я вздыхаю, поставив чемодан на пол, чтобы познакомиться со всеми на свадьбе. Тайлеру за тридцать, но для него возраст никогда ничего не значил.

Я перевожу взгляд на жениха, Майка, о чем-то разговаривающего с леди за стойкой регистрации. Я стараюсь оставаться в этом скопление людей, расположившись непосредственно в центре вестибюля. У всех присутствует несколько ошалевший вид туристов.

— Вау! — женщина вклинивается в толпу людей и бежит прямиком на меня, и чуть не заставляет меня рухнуть на пол. Мне удается задержаться в вертикальном положении, но ей везет меньше. Она падает на пол, ее сумка опрокидывается, и ручка издает громкий чмокающий звук. Я протягиваю руку, помогая ей подняться… знаю, что я ужасный мудак, но при этом надеюсь, что не совсем мудак.

Но даже применяя галантный жест, я не могу поднять саму сумку, блестящего алого цвета, я же предпочитаю более спокойную цветовую гамму.

— Спасибо, — говорит она, взяв меня за руку, вставая на ноги. У нее такая широкая и яркая улыбка, которая запоминается людям, вероятно это просто ее способ сказать «привет».