Вот такое кино, или «Рабыня Изаура» отдыхает

— В отношениях — конечно же, нет. Зато ты получишь полное аморальное право пользоваться моей фамилией в качестве своей. Или тебе этого мало? — Лешка снова подмигнул мне.

— Да, тогда хорошо, что твоя фамилия не Огурцов.

— Это еще почему?

— Просто песня такая есть про Лизку Огурцову [4] . Сейчас напою тебе. Ага, вот так значится, — и я завела хулиганскую песню, которую в свое время, собираясь на нашей даче, любили горланить под гитару дедовские ученики. Между прочим, кандидаты и доктора наук. Но дед-то у меня — академик! Впрочем, песня не о том:

…Хирург уже с ножом, шахтер в забое.
Завскладом собирается в тюрьму.
А я, ребята, нахожусь в запое
У Лизки Огурцовой на дому.
Какая прелесть эта Лизка,
На вид скромна, как одалиска,
Хоть мужиков знакомых близко
Среди ханыг любой второй…

Лешка тихонько постанывал и похрюкивал, не в силах сдержать рвущийся на волю смех. А я продолжала, прекрасно зная, какое впечатление производит эта песня на тех, кто слышит ее впервые:

…Друзья мне говорят — духовный труп я!
Талант — не рупь, его пропить нельзя.
Он жив, пока со мною Лизка,
Авантюристка, скандалистка.
Да, не балетная солистка,
Поскольку сызмальства хрома.
Но вы, друзья, со мной не спорьте —
Усы ничуть ее не портят,
А шрам от финки на аорте
Меня совсем сведет с ума!…

Лешка уже не мог разогнуться от хохота, упал грудью на широкий парапет, обрамляющий смотровую площадку, и перекатывался туда-сюда, вызывая повышенное внимание к собственной персоне у блюстителей порядка. Я же немилосердно гнула свое:

…Она — смертельный выстрел по эстетам,
Кривые ноги, вывихнутый таз.
И нос дурной болезнью, как кастетом,
Размазанный меж двух подбитых глаз.
Предвижу, кое-кто меня осудит:
О чем он пишет, это ж просто мрак!
Тому отвечу: барды тоже люди.
Не нравится — не слушай, сам дурак!…

В общем, разбираться с доблестной милицией нам с Лешей все-таки пришлось. Лешкин хохот оказался слишком громким даже для этого, ко всему привычного места. Поскольку мой жених вел себя, мягко скажем, неадекватно, милиционер логично предположил, что парень чего-то обкололся или обнюхался, и предложил проследовать за ним в отделение. Из последних сил Лешка попросил меня спеть эту песню заново еще и для милиционера, чтобы он понял, почему мой приятель впал в такое невменяемое состояние. Я послушно завела песню сначала, как милиционер нас огорошил:

— Хе, так это ж Лизка Огурцова. Было бы из-за чего так убиваться! Ладно, парень, иди, но впредь постарайся вести себя тише в общественных местах.

Судя по всему, вид у меня в этот момент был настолько ошарашенным, что даже сам блюститель порядка не выдержал и хмыкнул, а потом махнул нам рукой. Мол, идите, идите отсюда, от греха подальше, певцы-затейники.

— Слушай, это просто фантастика, — сказала я, когда смотровая площадка осталась далеко позади, — не ожидала, что кто-то еще знает эту песню среди наших ровесников.

— Тоже мне, нашла ровесника! Ты хоть видела, сколько ему было?

— А что, под пятьдесят? — прикинула я нижнюю возрастную планку того контингента, что когда-то собирался на дружных дедушкиных сейшенах.

Лешка снова захохотал неприлично громко:

— Да какие сорок! Хорошо, если за двадцать перевалило! Совсем ведь молоденький пацан, разве не видно? Лизка, я тобой точно раньше времени на тот свет отправлюсь. Причем заметь — от хохота. Попаду в книгу рекордов Гиннеса, как самый веселый покойник на свете, и ты на полученные от дядюшки Гиннеса денежки сделаешь мне шикарное надгробье, а на нем надпись аршинными буквами «ему было весело»!

— Обойдешься пока без надгробья, — проворчала я. — Еще женой-то не стала, а он мне уже роль вдовы предлагает!…

* * *

В понедельник я была близка к панике. Хорошо хоть роль ведущего в этом шоу большинством голосов было решено отдать Алексею, как более спокойному и взвешенному товарищу. И это правильно: у меня сейчас из горла рвался какой-то писк, а руки тряслись так, что навевали на мысль об удачно проведенных выходных под знаком зеленого змия. Ладно, пусть лучше Андрей с Ритой примут меня за алкоголичку, чем сообразят, что сейчас будет происходить.