Вот теперь ты пожалеешь, Кулакова!

А дальше поцелуи, прикосновения, рваные движения, дыхание одно на двоих и протяжные стоны. Вся моя Вселенная сжалась до размера одной комнаты, до человека, который сжимал меня в объятиях. Я просто растворилась в нем, отдалась на волю желаний и молила только об одном, чтобы он не останавливался.

***

Потом мы просто лежали на кровати. Я удобно устроилась на груди у Северного, закинув на него руку и ногу, и блаженно щурилась, чувствуя, как нега лениво плещется в усталом теле. Так хорошо. Мур.

— Раз уж мы с тобой, наконец, перешли на новую ступень, — чуть хрипловатым голосом пробасил Антон, — то хочу предложить тебе кое-что.

— Надеюсь, это разврат в разных позах?

— Почти, но нет.

— Эх, а я уж обрадовалась, — захихикала, как девчонка.

— Хулиганка, ты Кулакова. Я подумал, что если ты действительно созрела для переезда, то почему бы тебе не переехать ко мне? Смысл мотаться по съемным квартирам, если у меня лучше.

— У тебя нет нормальной мебели на кухне, — ляпнула первое, что пришло в голову.

— С мебелью разберемся. Это не проблема.

Сердце билось где-то в животе. Я приподнялась на одном локте и пристально заглянула ему в глаза, ожидая увидеть там насмешку или еще что-то в этом роде, но Северный был предельно серьезен. Настолько серьезен, что мне даже не по себе стало.

— Антон, ты действительно хочешь, чтобы я переехала к тебе? — осторожно уточнила, стараясь раньше времени не радоваться. Выходило плохо — дурацкая улыбка настойчиво прорывалась на поверхность. А еще мне хотелось на него наброситься и зацеловать, затискать, как плюшевого медвежонка.

— Да. — пожал плечами Северный, — ты же все равно после Нового года съезжаешь от родителей. Так почему бы тебе не съехать ко мне.

Да я с радостью! Хоть сейчас!

Но для вида включила неприступную барышню:

— Хорошо. Я подумаю над твоим предложением.

— Что значит подумаешь? — тут же нахмурился он, — ты должна была сразу вскочить и побежать за вещами.

— А если меня не отпустят? — я продолжала строить из себя не пойми кого.

— В смысле?

— Не разрешат переезжать к тебе. Скажут, что я еще маленькая.

— Очень смешно, — проворчал он, — если трусишь, то давай я за твоими вещами съезжу и все сам скажу.

— Боюсь, тогда мне не к кому будет переезжать. Мама тебя четвертует.

— После твоей комнаты страха, я уже ничего не боюсь. Ну так что насчет…

Он не договорил. В прихожей послышалась заливистая трель.

— Это мой телефон, — я скатилась с кровати и пошлепала босиком в коридор. Северный ничего не сказал, только проводил долгим взглядом, а потом включил телевизор.

Мобильник продолжал голосить, пока я пыталась найти его в недрах сумочки.

— А вот и маменька, — пробубнила себе под нос, когда увидела на экране фотографию родительницы, — Привет, мам!

— Ты где? — с ходу начала она.

Ответ «голая в коридоре у ПТУшника» ей бы точно не понравился, поэтому уклончиво сказала:

— Да вот, по делам хожу.

— По каким? — тут же прицепилась мама.

— По своим! — ответила твердо, чувствуя, как раздражение поднимается.

Ну что же она вечно ведет себя словно асфальтоукладчик? Никакого такта и понимания. Я же уже взрослая, у меня свои интересы и тайны могут быть. Вон одна из них на кровати прохлаждается, лениво перещелкивая каналы.

— Когда придешь домой?

— Не знаю, а что? Какие-то планы?

— Я затеяла большую уборку перед Новым годом, нужна твоя помощь.

— Мама! Мы же на завтра договорились! Встанем и с самого утра начнем. Ты забыла, что ли?

Ничего она не забыла, специально сделала так, прекрасно зная, что я не смогу равнодушно отказать и оставить ее сражаться в одиночку с домашней пылью.

Невыносимая!

— Оставь все как есть. Завтра этим займёмся, — попыталась ее остановить, хотя прекрасно знала, что это бесполезно.

— Надо сделать сегодня, а то у тебя вечно какие-то свои дела и планы, — в ее голосе прозвучало откровенное осуждение и обида.

«А ты вечно пытаешь мне их сорвать» — прокричала мысленно, но вслух не сказала, постеснялась.

— Еще и ерунду с переездом затеяла, — тем же тоном продолжила мама.

Это не ерунда! Это операция по спасению самой себя из рук родителей-собственников, и по совместительству бытовых тиранов.

— Мам! Один день ничего не изменит!

— Я уже начала, — упрямо ответила она, — отец пошел на улицу, ковры выбивать.

Да что же такое?

— В общем, мы убираемся, а ты как хочешь, — маменька отключилась, а я продолжала стоять, прижимая трубку к уху и любуясь на квадратики на обоях.

Замечательно! Просто замечательно. Это ее «как хочешь» на самом деле приказ, который никак нельзя проигнорировать.

Я никуда не хотела ехать, но прекрасно понимала, что не смогу ей отказать.

— Дай угадаю, — раздался голос Северного из комнаты, — Стряслось что-то крайне важное и тебе пора?

Со стоном прикрыла глаза, чувствуя себя самой несчастной девочкой в мире, и смачно тюкнулась лбом о стену. Как же мне все это надоело!

— Я прав? — Северный выжидающе посмотрел на меня, стоило мне показаться на пороге.

— Прости, — только руками развела и пошла искать свою одежду.