Вот в чем фокус

Что же они показывают мне в этом осточертевшем интерьере? Ну, справедливости ради, есть неплохие передачи. Рубрики, кстати, такие же, как у меня. Напри­мер, «Очевидное и невероятное». Только у них вместо профессора Капицы — жена. Бывают довольно остроум­ные сюжеты. Муж возвращается поздно ночью, в квартире горит свет. «Добрый вечер!» — «По-моему, уже ночь — это же очевидно».— «Как — ночь?! Невероят­но!» — «Ты просто пьян — это же очевидно».— «Как ты догадалась?! Невероятно!» Удаются некоторые выпуски под рубрикой «Вокруг смеха». Только у них вместо Иванова — Степанов. «Что ты на себя надела? Это же пародия!» Смешно. Хорошо ведется передача «В мире животных». Это рассказы о собаке. Как она ест и пьет. Как ее подстригают. За одни лапы ее держит Степанов, за другие — сынишка. Мама стрижет. Собака вырывает­ся и, недостриженная, забивается под тахту, откуда ее вытаскивают весь вечер.

Очень нравится мне пантомима, которую иногда пока­зывают в конце передач. Называется «Спящий человек». Исполняет Степанов. Оказывается, смотреть на спящего очень интересно, когда это исполняют талантливо. А мой Степанов вообще незаурядный актер. Да и жена не без способностей. Но никакие таланты не спасут, если слаб сценарий и практически нет режиссуры. Я имею в виду идущий день за днем и год за годом многосерийный фильм «Семейные дела». Казалось бы, в искусстве есть простые и четкие законы художественного воссоздания действительности. В творчестве Степановых они грубо нарушены. Бесконечные повторы, из серии в серию кочуют одни и те же эпизоды: отправка ребенка в детский сад, уход на работу, возвращение с нее, ужин, смотрение на меня. То непомерно растянутые диалоги, то тягостные паузы. Каждый год повторяют серию «Шуба», сюжет знаю наизусть: жена будет кричать, что она раздета, и когда у нее появится настоящая неужели в старости, а муж будет кричать, что у него, кроме зарплаты, ничего нет, и значит, шубы нет и быть не может... Понимаю, все это довольно правдиво, но это какая-то мелкая, бескрылая правда. Что значит — ничего нет, кроме зарплаты? Это психология маленького челове­ка. В фильмах Степановых нет сильного героя, который ставил бы перед собой большие цели, как это бывает в картинах, которые показываю им я. В то же время их фильмы не отредактированы: сплошь и рядом звучат грубые словечки, которых никогда не услышишь в моих художественных лентах.

Не лучше обстоит дело и с развлекательными про­граммами. Дважды в месяц идет многосерийный детектив «Заначка». Построен на одном-единственном и весьма примитивном приеме: если в первой серии Степанов долго и нудно искал, куда бы спрятать, значит, в сле­дующей будет еще дольше и еще нуднее искать, куда спрятал. Одна из его заначек, кстати, третий год хранится у меня под блоком питания. Червонец лежит возле трансформаторной обмотки, сильно греется, того гляди, и вспыхнет. Еще во мне валяются различные предметы, засунутые ребенком. Но больше всего досаждают та­раканы. Один пробрался в блок развертки, влез между контактами, замкнулся, обуглился и превратился в до­полнительное сопротивление. Теперь любой художествен­ный образ, прежде чем попасть на мой экран, должен пройти через сушеного таракана. Но это кстати.

Особенно уязвимы для критики их праздничные пере­дачи. Первомай или Новый год — одни и те же участ­ники, одни и те же тосты и шутки. Ребенок третий год подряд читает один и тот же стишок. Под конец — «Миллион алых роз» в хоровом исполнении и танцы. И кто только выпускает под праздник такие слабые номера?

Полагаю, сказанного достаточно, чтобы со всей определенностью потребовать от Степановых резкого повышения идейно-художественного уровня их передач. Они, я считаю, должны решительно изменить само на­правление своего творчества, смелее вводить новые темы, которые, властно стуча, предъявляет жизнь. Почему бы Степанову не выступить на собрании? И сказать вслух все то, о чем так долго молчали другие? Я жду от Степа­новых дискуссий, конкурсов, инсценировок классики, но при этом как можно меньше очевидного и хоть что- нибудь невероятное. Жду давно. Иногда я задумываюсь: интересно, что показывают другим телевизорам в других квартирах? Если то же самое — тем больше оснований опубликовать это мое письмо.

Квартира номер сорок четыре — самая обыкновенная квартира. Но семья, живущая в ней,— необыкновенная семья. Она имеет домашнюю стенгазету. И просто не представляет себе жизни без собственного органа печати. Перед вами очередной номер. Орган квартиры номер сорок четыре, тираж один экземпляр. Постоянный девиз: «За мир во всем мире и в нашей квартире!»

Крепнут дружеские связи

Вчера по случаю приезда тети Маши из Кургана состоялся большой прием. На приеме присутствовали дядя Володя, тетя Люся, дедушка Антон и другие офи­циальные лица.