Вот в чем фокус

А насчет новой мощности к утру выяснилось. Ока­зывается, как раз к началу передачи один наш маши­ностроительный гигант — какой именно, называть не буду — выполнил квартальный план и даже немного пе­ревыполнил. А главный энергетик вроде меня — большой поклонник этих ансамблей...

Вот такая история, уважаемые госплановцы, и про­шу вас над ней поразмышлять. Я лично думал уже не­мало и хотел бы напоследок изложить конструктивные предложения:

1.  Добиться, чтобы прирост энергетических мощно­стей опережал потребности ансамблей.

2.   В районах концертных залов соорудить аккумуля­торные станции для пиковых нагрузок.

3.  Выпуск электрогитар и других инструментов приравнять к производству тяжелого энергетического оборудования и передать в соответствующее министер­ство.

4.  Создать при консерватории энергетические фа­культеты по выпуску инженеров-гитаристов.

5.  В плане перспективных научных исследований по­ручить Академии наук и Мосэстраде создание экспери­ментального ансамбля на атомном реакторе.

В напряженном положении оказалась в последнее время Захребтинская писательская организация: здесь, по примеру промышленных коллективов, начала дейст­вовать государственная приемка творческой продукции.

Результаты не замедлили сказаться. Поэту Скородуеву завернули очередной цикл в защиту природы — под предлогом того, что такие стихи, попав на мозги чита­телей, непременно вызовут эрозию почвы.

Драматургу Актуальскому возвращена сатирическая комедия «Тройной одеколон»: при наличии правильной схемы и надежных конструкций в ней обнаружены пер­сонажи, которые сильно шатаются. Комиссия справедли­во отметила, что на современной театральной сцене все должны прочно стоять на ногах.

При тщательном измерении концов детективной пове­сти приключенца Запугайло выяснилось, что они не со­шлись. Отмечено также, что пружина слаба и не доталкивает интригу до финала. Напрасно Запугайло ссылался на низкое качество импортного оборудования, так как все свои пружины он берет у А. Кристи, Ж. Сименона и других зарубежных поставщиков.

Есть и отрадные факты. Вновь с высоким качеством поработал крупнейший прозаик Недотрогин. Его преды­дущий роман-эпопея «Золотая кувалда» показал безу­пречную сохранность при длительном пребывании на библиотечных полках. А новый роман «Нежная тундра» признан абсолютно надежным в эксплуатации: им можно забивать гвозди, колоть дрова, на него можно ставить утюг, а по габаритам он полностью соответствует ГОСТу на кирпич. Весь тираж решено передать в магазины стройматериалов. И если «Золотая кувалда» помогла построить дачу самому Недотрогину, то с помощью «Нежной тундры» то же самое сможет сделать себе лю­бой читатель.

Но в целом, скажем откровенно, организацию лихо­радит. В рабочих кабинетах скапливаются горы не про­шедших контроль рукописей. В газетном интервью пред­седатель комиссии сказал, что, вероятно, в течение полу­года в книжных магазинах не появятся новые книги Скородуева, Запугайло и некоторых других авторов.

Интервью вызвало справедливое беспокойство чи­тателей. В своих письмах они спрашивают: неужели госприемка писательской продукции будет действовать только ближайшие полгода?..

В конце июля в скверах возле Московского государ­ственного университета трава стоит высокая, как на пой­менных лугах. Роскошная, пахучая трава. Грех, если б зря стояла. Но нет! В июле в один час с подмосковны­ми да рязанскими селами выходят на университетские луга косари. Звон косы плывет над столицей. Жжик! Жжик! С шорохом и свистом рушатся травы, и Михаил Васильевич Ломоносов, водруженный по другую сторону здания, внимательно прислушивается к отдаленным зву­кам сенокосной страды, по привычке думая: «Далеко, ох далеко простирает химия руки в дела человеческие!»

Возле стога стояли кирзовые сапоги, а рядом, рас­стеленные на травяном бобрике, сушились портянки. Стог зашевелился, и из него вылез заспанный человек. Но не вообще какой-то человек, а Володя Торохов, де­мобилизованный воин двадцати лет от роду.

Утренний воздух был холоден и влажен, как собачий нос. Земля холодила пятки. Володя стряхнул сенную труху с лица, гимнастерки и галифе. Затем он сладко потянулся и широко зевнул. На такой вольный затяж­ной зевок способен только демобилизованный воин.

Небо было раннее, нежно-розовое. Низкое солнце било справа, через силуэт Шуховской башни, искрясь в завитках и пересечениях ее спирали. Володя приопу- стил взгляд и медленно прошелся по московской пано­раме. За крутой излучиной реки гигантскими солнечны­ми часами лежали Лужники, чуть дальше блистали злащеные купола Новодевичьего монастыря, дымились мно­готрубные предприятия, а еще дальше светились крыши, громоздились этажи, вспыхивали окна, а на самом гори­зонте панораму замыкали размытые расстоянием пира­миды высотных зданий. А еще были мосты, и сонная зелень над голубовато-серой, со стальным отливом во­дой, и — чух-чух-чух — змейка поезда на окружной до­роге...